Путь к дому

— Что у меня умер муж, конунг Сиг…, - прочистив горло, тихо произнесла Сильвия.

Последовало долгое молчание.

Сильвия подняла глаза. Темноволосый просто обмер:

— И все?! — сдавленно-треснувшим голосом спросил он.

Перед глазами Сил снова заплясало покрывало, полное прорех и дыр.

— Кто вы? Кто они? — вместо ответа спросила Сильвия, ласково гладя Эндемиона по округлой щечке.

— Почему же ты бежишь от нас, если не помнишь?! Почему так боишься? — вопросом на вопрос «ответил» собеседник, голос его был уже строже и холоднее.

— Не знаю. Вы опасны, вы враги…, - очень тихо произнесла Сильвия.

— Враги? — переспросил темноволосый неверяще, потом горько усмехнулся: — Ладно, пусть. Но ты ведь можешь пока не бежать, хорошо? — Сильвия мотнула головой, плохо понимая, что имел в виду собеседник. — Оставить тебе их? — спросил он уже ровнее.

— Да, — согласилась Сильвия. Они были теплые и такие… родные? Подсказало что-то внутри.

Сильвия чуть закусил губу:

— Постой!

— Да? — спокойно и дружелюбно произнес темноволосый.

— Прости, но я бы очень хотела вымыться. Сама, одна. Это возможно?

— Конечно. Сейчас?

— Нет, наверное… Лучше завтра. — Сильвия трезво оценила остатки сил.

— Хорошо, конечно.

— Спасибо.

На следующий день посреди маленькой комнаты проросла огромная деревянная бадья. Темноволосый натаскал туда прозрачной воды, чуть вздохнул о чем-то, прошептал над водой, а потом принес с печки две огромные кастрюли с кипятком.

Сил зачарованных и робко наблюдала за происходящим.

— Если хочешь, есть травяной настой, добавить?

Она утвердительно качнула головой. Вода манила и пугала. Сильвия не понимала почему, память не рассказывала ничего, только ковер лоскутков. Что же не так с водой?

Настой заполнил комнату терпким и сладким ароматом, вот только послевкусие было горьким. Опять в голове всплыло: "Мед и полынь".

— С тобой остаться? — спросил темноволосый помощник.

Сильвия очень смутилась и тряхнула головой, невольно заливаясь краской. Несмотря на осознание того, что именно темноволосый помощник ухаживал за ней все долгое время болезни, остаться с ним обнаженной казалось верхом неприличия.

— Как скажешь, — покорно согласился помощник и тут же продолжил: — Мыло здесь, одежда вот тут, прости, что смогли найти, пока так. И, пожалуйста, не бойся, здесь безопасно, а это просто вода! К тому же, освященная, — улыбнулся он, словно понимая её страх перед бадьей. — Будет нужна помощь, зови. Хорошо?

— Да, — коротко ответила Сильвия. Он вышел.

Сильвия подошла к огромной бадье. Темная гладь… И её совсем не хотелось касаться! Сильвия отошла, явно труся. Потребовалось несколько минут, чтобы успокоить сердцебиение. Горе-купальщица сжала кулаки. Это глупо! Сама попросила о купании, а теперь… Неужели всем стараниям её помощника придется пропадать за зря?!

Пересиливая себя, сделала шаг.

Тонкий аромат паром поднимался с поверхности. Зажмурившись, Сильвия сбросила рубашку, готовая окунуться в горячую воду. И перед самым касанием к тонкой пленке не выдержала, открывая глаза и заглядывая в темную гладь.

Неяркий свет позволил появиться отражению. На Сильвию смотрела очень худенькая, буквально изнеможденная девчонка. Кости торчали так, что это скорее пугало. Но еще больше пугал пунцовый шрам внизу живота. Сильвия коснулась его неровной поверхности — горячий, очень горячий.

Откуда он у нее?

Где-то на краю сознания всплыло странное, никак не вяжущееся со всем остальным воспоминание. Светлые стены, высокие окна. Лектор (что за странное слово?) и начитываемая монотонным голосом лекция: " когда роженица по перечисленным выше причинам не может родить сама, может быть произведена операция, где младенец изымается из тела матери, что является необходимостью в случаях, нами уже обозначенных. Это позволяет сохранить жизнь и здоровье как самой роженицы, так и новорожденному", — воспоминание уплыло. Воспоминание?!

Сильвия взглотнула, она боялась попросить себя «вспомнить» еще. Тонкий аромат продолжал манить, Сильвия осторожно коснулась воды кончиками пальцев, словно пытаясь отвлечь себя. Но не выходило…

Получается… Это и правда ее дети — удивительно холодно и спокойно заключило сознание. Теперь у нее пять детей. Пять? Сильвия невольно вытянула руку, и стала загибать дрожащие пальцы: Драго и О'Силей — дети конунга Сига, Селена и Эндемион, пальцы задрожали еще сильней, но воспомининае об отце малышей заботливо пряталось… А еще, еще есть старший, первенец, Алион. Верно?

Сильвия с недоверием и ужасом смотрела на ладонь, сжатую в кулак. Трясло все сильней, зуб на зуб перестал попадать и стоять становилось невозможно.

«А кто отец пятого, Алиона?», — мысль ударила наотмашь.

Сбегая от чудовищного ощущение в теле и прячась от всех остальных мыслей, Сильвия нырнула в бадью, позволяя поднявшейся волне перекинуться через край.

Вода была еще слишком горячей, она обожгла, но почему-то было необыкновенно приятно. Не так, как тогда… Когда — тогда? Мозг играл с ней в прятки-загадки, не желая делиться ответами. Сильвия занервничала, чувствуя злость и растерянность.

Не будет она больше вспоминать! Всё равно выходит плохо!