Путь к дому

Драконица вслушалась в такт жилки. Она билась быстро-быстро, повторяя удары сердца. Драконица глубже втянула дух и… отпустила, уже нежно сцеловывая капельки крови с краев саднившей ранки. Укус окончательно обернулся поцелуем. Драконица наконец оторвалась от пульсирующей, но так и не поврежденной артерии. И в тот же миг почувствовала, как прежде спрятанные за спину руки врага сжали ей плечи.

Пришло очень четкое и трезвое осознание, что сейчас её убьют. Но почему-то страшно больше не было. Так и должно быть, оно того стоило! Мозг туманился сладко-соленым привкусом крови, лишая желания сопротивляется.

Враг, тем временем, завел когтистые руки за голову, удерживая одной рукой. Сделал шаг так, что теперь драконицу прижало к дереву. Драконица широко распахнула глаза, словно желая наглядется на мир напоследок. Но перед пьяным взором стелились только золотой туман и алое марево.

«Пусть удар будет быстрым. Пусть Карающий выпьет душу мгновенно», — пронеслось в захмелевшем разуме Сильвии, она чувствовала, что и драконица теперь готова умереть. Она ждала этого с самого Поднебесья. И теперь все закончится. И больше мыслей не было. Сильвия-драконица превратилось в сплетение запахов, шорохов и собственных ощущений, острых, как иглы льда.

— Здравствуй, моя драконица…, - тихо прошептал Элладиэль, чувствуя, что если б теперь кто-то или что-то проробовало встать на его пути, он бы уничтожил это. Испепелил. Губы жарко впились в уста змеедевы, совсем не боясь клыков.

— Мы ведь с тобой вместе прокляты, верно? — шептал враг, одной рукой он удерживал руки, второй быстро сдирал лиф платья, нисколько не щадя ткань. Через миг припал губами к ключице, спускаясь поцелуями к груди. Запах молока пьянил. Огненный дух в смеси с теплым запахом младшей сводил с ума. Элладиэль вжал телом покачивающуюся как в дурмане драконицу. С силой обхватил плечи и мягко провел уже обеими ладонями до груди, тяжёлой и полной молока. Одним лишь дыханием коснулся жемчужных узоров, чтобы остервенело впиться поцелуем в вершинку. Драконица в ответ только подалась вперед. От жаркого прикосновения остался багровый след. Но оба этого не заметили.

— Прости меня, моя красавица, — едва слышно нашептывал враг, возвращаясь поцелуями к лицу, зарываясь сильными пальцами в алые пряди. Он на секунду замер, взглянул полным золота взглядом в глаза драконицы. Змеедева широко распахнула темные очи, отчего взгляд можно было бы счесть прямым, не будь он таким пьяным. Едва слышно заурчав как кот, Элладиэль снова впился поцелуем в губы опьяненной кровью бестии. Затем сильным движением сдернул платье вместе с исподним, оставляя змеедеву обнаженной, чуть приподнял невысокую драконицу, плотно прижимая бедрами к дереву и снова тихо зашептал:

— Я больше никогда тебя не обижу, моя драконочка. Ты простишь меня? — и в тот же миг вошел в нее. Отчего оба застонали. Сильвии на краю сознания чудилось, что она рассыпается тысячью зарядов, так остро это было. Резкая боль смешалась со звериным удовольствием.

— Не беги, слышишь? Не беги, останься со мной…, - шально и пьяно шептал эльдар, каждым резким толчком заполняя её все глубже. Сильвия пьянела от его напора, от резкой боли, от жара внутри, от оглушающих поцелуев, от сильных рук, ласкавших тело. Сходила с ума от дурмана. Драконица рычала, а Сильвия стонала. Обида и злость таяли, оставляя огонь и золото. Элладиэль замолчал, он больше не мог говорить, сходя с ума от жажды и утоления желания одновременно. Он рычал от топящего волю влечения, сжигавшего обоих. От внезапно родившейся ярости и силы, и стремления обладать, растворить и раствориться. Остаться единым целым.

Оба не заметили, как державшее их дерево истлело, безвольно повалилось на бок, они просто очутились на земле. Драконица в очередной раз с силой прикусил его в кровь, за что он лишь требовательней и острее брал, прижимая плечи к земле. Пока острота ощущений в смеси со сладким вкусом крови во рту не довели обоих до мучительного, невыносимого момента, когда весь мир распадается на миллионы атомов и ты как ты перестаешь в нем существовать. Драконица не выдержала, попыталась высвободиться. Все нутро, сжатое в точку, доведенное до исступления, пыталось вырваться, облегчить острую и сладкую муку единства. Но он с силой удержал, да так, что показалось, будто кости хрустят! Элладиэль зарычал. Через миг сознание рассыпалось в золотую пыль. Наступило теплое, заливающее тело блаженство.

Драконица осталась лежать, плотно прижатая спиной к горячему телу эльдара. Вихри огненных волос сбились в колтуны от лесного мусора. Он нежно обнимал, перебирая рукой по перламутровым узорам, целуя за ушком, нашептывая:

— Обещай, что больше не будешь так бояться! Клянусь, Карающий никогда тебя не коснется, моя драконочка. Прости, прости меня… — Элладиэль нежно гладил, драконица засыпала под прикосновениями.

— Я так виноват, — тихо продолжал эльдар. — Если ты проклята, то и я тоже, то мы все прокляты.