Путь к горизонту

Столь же естественным и обязательным условием было уже знакомое нам высокое гражданское и лирико-философское обобщение. И недаром так продуманы и значительны названия его картин: «Современники», «Разговор о будущем», «Молодые зодчие»… Юрий Ракша создал прекрасный образ своего поколения. Он писал: «Мои герои изображены в момент глубокого раздумья, предрешения, духовного сосредоточения». И себя он сознавал нераздельной частицей воспеваемого им содружества созидателей, первопроходцев. Не однажды вводил он собственное изображение в круг своих персонажей – эти «автопортреты» есть не что иное, как образ лирического героя, столь привычный и понятный нам в поэзии и прозе.

Так «вписал» он себя и в триптих «Кино» (1977). В качестве художника Юрий Ракша работал в кино на протяжении почти двадцати лет, отдаваясь этому делу со всей присущей ему страстью. Как художник-постановщик он по праву разделил успех фильма «Дерсу Узала», который удостоился знаменитой премии «Оскар» Американской академии киноискусств за 1977 год и первой премии Международного московского кинофестиваля 1978 года.

Триптих «Кино» был написан под впечатлением работы над другим фильмом – «Восхождение», который поставила по мотивам повести В. Быкова «Сотников» наша подруга, молодой режиссёр Лариса Шепитько. Творческое содружество Юрия и Ларисы переросло в подлинное взаимопонимание двух щедро одарённых натур. Пафос коллективного вдохновенного творчества и воплотил художник. «Главное здесь – лицо Ларисы, каким оно запомнилось мне на одной из премьер, – писал он впоследствии. – Она всегда волновалась, была открыта и беззащитна. Она несла в себе и сообщала духовность. А это как раз то… что всегда привлекало меня в людях, что я всегда стремлюсь увидеть и раскрыть в своих героях».

Одновременно с «Кино» была создана и картина, в которой художник снова обратился к теме материнства. Классические традиции мировой живописи удивительно тонко сочетаются здесь с сугубо современным, актуальным, публицистическим ключом. Картина называется «Рождённым – жить!». Юная вьетнамская мать склонилась над телом смертельно раненного мужа-солдата. Вокруг неё в скорби и гневе, в решимости бороться и победить встали воины-патриоты. Великой нравственной силой дышит каждое открытое и прекрасное лицо. И мать с малышом в этом надёжном кругу – как Мадонна, как средоточие любви, как клятва будущему на самом его пороге…

Такова галерея современниц, воплощённых Юрием Ракшой. Художник, поэт, философ и гражданин, всем существом постигая каждый из этих характеров, он неустанно и вдохновенно творил благодарный гимн Женщине наших дней – дарительнице и хранительнице жизни.

Между Марсом и Юпитером (Эссе. Из дневника живописца)

Я только что вернулась домой, в Москву, из командировки, с Алтая. Прилетела вечером, замёрзшая, усталая. Только поставила чемодан на пол, как раздался междугородный звонок. Телефонистка сообщила: Симферополь, Бахчисарай, Крымская обсерватория. Я даже не успела удивиться (ведь знакомых там не было), как услышала мягкий женский голос: «Хотим обрадовать вас, Ирина Евгеньевна. И поздравить. Наши учёные открыли ещё одну малую планету. Она расположена на орбите между Марсом и Юпитером и уже утверждена и нанесена на карту звёздного неба в США, в Международном планетарном центре…» Женщина на мгновение умолкает и с удовольствием, радостно и отчётливо произносит: «Отныне эта неотъемлемая частица Солнечной системы будет навечно именоваться Юрий Ракша в честь выдающихся успехов Юрия Михайловича в изобразительном искусстве». Она опять замолчала; я чувствовала, что она улыбается. «Так что теперь над Землёй среди планет Шукшин, Высоцкий, Ахматова светит ещё одна звезда… – И уже тише добавила: – Мы здесь его очень и очень любим. Были на всех его выставках… Спасибо вам…»

Я молчу. К горлу подкатывает комок. Выслушав этот волшебно-добрый голос из Крымской обсерватории, звучащий как из космоса, собираюсь с духом, произношу непослушными губами: «Скажите, а кто первооткрыватель планеты?..» – «Простите, не представилась. Старший научный сотрудник Людмила Ивановна Черных…»

Я сидела ошеломлённая, не имея сил радоваться, в тишине пустой квартиры. И со стен, с многочисленных Юриных полотен, смотрели на меня с участием его герои: «Добрый зверь и добрый человек», «Ты и я», «В. Шукшин», «С. Дангулов», «Моя Ирина». Вокруг стояла звенящая ночная тишина. Огромный дом спал. Не раздеваясь, я вышла на балкон. И над заснеженной январской Москвой на меня опрокинулось тёмное звёздное небо. Вернее, это я словно ступила, вошла в него. Мириады звёзд и созвездий клубились, мерцали в морозной выси, и я с пронзительной болью и счастьем подумала: где-то там, среди них, в иных мирах, между Марсом и Юпитером, существует и, может быть, смотрит на нас Юрий Ракша…