Путь к изменению. Трансформационные метафоры

Каково это сохранять присутствие духа в камере размером метр на два в течение 12 лет, в одиночестве, в полной темноте, питаясь впроголодь? История Дэвида, которую вы сейчас прочтете, показывает всем нам способ освоить искусство постоянно сохранять волю к жизни, цель и видение, невзирая ни на какие обстоятельства.

Я расскажу вам интереснейшую и удивительную историю Дэвида Ригмора. Мне посчастливилось быть в немногочисленной группе тех, с кем он поделился своей историей одним зимним вечером в Сиэтле. О чем же он поведал? Читая его историю, представляйте себе рассказчика: высокого худого 70-летнего мужчину с большими глазами и широкой улыбкой.

Будучи увлеченным молодым студентом-художником, Дэвид в 1950-х гг. буквально влюбился в древнюю китайскую керамику и решил поехать в Китай изучать ее. Там он застал революционный переворот, в результате которого был установлен коммунистический режим. Его родители, которые жили в Сиэтле, молили его: «Возвращайся домой, Дэвид. Возвращайся!» Но он твердо решил остаться, и после того как коммунисты пришли к власти, стал «художественным гидом», который проводил экскурсии, знакомя посетителей с великими произведениями китайского искусства. Он выучил язык, женился на китаянке, у них родились двое детей. Дэвид радовался жизни и был верен своей любви – изучению китайской керамики. Несмотря на все взлеты и падения и на уговоры родителей, он прожил там 12 лет, растил детей.

А потом началась жуткая эпоха «Банды четырех». Образованных просвещенных людей высылали из крупных городов в глушь, кого-то сажали в тюрьмы. Дэвид стал одним из них. Однажды утром его схватили и бросили в застенок, и на 12 лет камера стала его домом.

Представьте утреннее пробуждение Дэвида: темнота, хоть глаз выколи, лишь крошечный лучик света пробивается в щель над тяжелой металлической дверью. Наверху двери крошечное двойное окошко, которое открывается раз в день и в него просовывается еда – суп на воде и кусок хлеба. В самой камере лишь матрас, набитый соломой, и две миски – одна с питьевой водой. Как в таком месте сохранить надежду, энергию, разум и волю к жизни? В течение 12 лет?

Каждый день Дэвид наполнял целью и фокусом. Его целью было остаться живым и здоровым и по возможности вернуться к семье. Каждый день он давал внутреннее обещание подтверждать свое право быть живым. Как он сам это объяснял: «Мне нужно было сохранить свою энергию, которая означала и мои физические силы, и эмоциональную энергию, и умственные способности, и мое видение. Мне нужно было поддерживать огонь внутри себя, мою творческую направленность, мою способность любить».

Как ему это удавалось? В течение 12 лет, проведенных в темноте? Каждое утро, просыпаясь, он представлял новый день как огромный подарок жизни. Он говорил: «Если бы прежде я вообще не жил, то даже такая примитивная жизнь, как сейчас, была бы для меня бесценной возможностью».

Каждое утро он начинал с того, чтобы поддерживать свою физическую форму. Освободив место для трех шагов туда-обратно по камере, он часами ходил. Он представлял себе прогулку по одной из тропинок, которые так любил в молодости, или по дороге, во Франции, в ветреный день.

Идя по лесу и расширяя свое видение, Дэвид представлял сверкающий солнечный день и кожей ощущал тепло солнца. Он видел пологие зеленые холмы и добавлял в свою картину еще деталей: встречающиеся по пути деревеньки, фермы, запах свежескошенной травы и аромат цветов, играющих детей. Создавая в своем воображении сельскую Францию, он вдыхал тепло французского воздуха, чувствовал, как ветерок треплет его волосы и ощущал, как наливаются силой его мускулы. В каждый момент времени он не забывал испытывать чувство благодарности: он создал себе право оставаться живым еще на один день, один благодатный день.

Он рассказывал, что его прогулки доставляли ему огромное удовольствие и укрепляли его дух: «Я получал удовольствие, – говорил он. – Я представлял себе ланч: я сижу в траве на поле, ем хрустящий французский багет и острый сыр. Представлял, что сижу в густой траве, кругом ползают божьи коровки, звучит хор кузнечиков. На вытянутой руке я держу кусок сахара, держу, пока на ладонь не прыгнет кузнечик. Я наблюдаю, как он поедает угощение, двигая большими челюстями, потом вдруг подпрыгивает и, стрекоча, исчезает».

Днем Дэвид играл сам с собой в шахматы, сделав фигурки из хлеба. «Я сидел и внимательно думал с одной стороны “доски”. Потом делал ход. Потом переходил на другую сторону и думал за другого игрока, – рассказывал Дэвид. – Иногда так хотелось есть, что я съедал фигурки». Позже он начнет петь и сочинять песни. Он будет писать стихи и молитвы, выучивать и запоминать их.

И вот однажды ближе к вечеру пришел знаменательный час, когда Дэвиду представился шанс поговорить с человеком – охранником, который раз в день приносил ему еду. Он с нетерпением ждал этого человека, надеялся на разговор, готовился к нему. В конце концов решающий момент наставал. Маленькое окошко наверху двери приотворилось и в нем мелькнуло лицо охранника-подростка, приносящего пищу.

Дэвид описывал, что спрашивал как бы невзначай: «Как сегодня дела?» Он всегда надеялся, что когда-нибудь удастся установить реальный контакт и пообщаться по-настоящему. Если надзиратель задерживался, что случалось раз в полгода, Дэвид заводил разговор о погоде, о работе, обо всем, что можно было бы пообсуждать с молодым охранником-китайцем, надеясь на его дружбу. Однажды, по прошествии долгого времени, кто-то остановился на минуту и действительно начал обсуждать, что происходит в мире, там, за тяжелой железной дверью. Это был краткий контакт, который Дэвид потом не раз мысленно проигрывал, наслаждался им в последующие дни. Один день в жизни, 12 лет, состоящие из таких дней, и всегда, каждое утро – подтвердить свою привилегию быть живым. Жизнь, надежда и еще один день.

Каков вывод из этой истории? Что привело Дэвида в Сиэтл, в маленькую группу потрясенных людей, среди которых оказалась и я, слушая и размышляя, восхищенная рассказом?

Дэвид так просто это описывает. Однажды совершенно неожиданно пришел человек. Отпер все камеры в их блоке. «Вы свободны. Можете идти», – сказал он растерянным заключенным. Подвел их к выходу: «Валите отсюда!»

Дэвид сам не заметил, как оказался на залитых солнцем улицах Пекина, пробиваясь сквозь толпу людей. У него не было ни еды, ни средств к существованию. Три дня он бродил, пытаясь разыскать жену и детей и, наконец, нашел их.

Когда его родные в США узнали, что он жив, они немедленно выслали ему денег. «Возвращайся домой, Дэвид, возвращайся!» На этот раз он прислушался к уговорам и вместе со своей семьей вернулся на родину.

А я, глядя вновь на умиротворенного теплого человека, сидящего передо мной, видела того, кто до сих пор глубоко убежден в том, что право на жизнь – это почетная привилегия. Кто-то спросил, что Дэвид делает сейчас, чтобы продолжать жить. «Ну что ж, – рассмеялся он. – Что мне больше всего нравится, так это возить людей в художественные туры в Китай». Создавайте привилегию быть живым!