Путь к моей судьбе

Впрочем, глупцами они не были и сразу осознали, что во всей этой истории есть смущающие их детали. Например, почему именно я? Я, конечно, не самый плохой воин, но это в перспективе. У меня не было ни гроша за спиной. Рассказать об Академии я ничего бы не смог — перед началом обучения все мы давали клятву, что не раскроем тайны. Да и не было никаких особых тайн в Академии. Об мессе Росвеле я тоже ничего не мог бы рассказать — ему я тоже в свое время приносила такую клятву.

Я, конечно, знала, что ее можно обойти, но остальные-то были уверены в том, что нет. Так что я, с какой стороны не посмотри, ничем не выделялся. Поэтому было решено, что меня в ближайшее время вызовут на допрос еще раз, а пока обученные люди попытаются что-нибудь разузнать об этой Арине. Ну и обо мне — ведь зачем-то же я кому-то понадобился.

Мне, конечно, никто обо всем этом напрямую не сказал. Ни о том, что во мне разочаровались, ни о том, что меня явно использовали или собирались использовать, ни о том, что обо мне сейчас постараются узнать все, что возможно. Но, мред, я и без всяких слов видела, о чем они думают.

Месс Росвел прав — высшие очень сильно недооценивают обычных людей. И однажды это может обойтись им боком.

Я даже выдохнула, когда поняла, о чем думают командиры. Разочаровать я не боялась — ведь те, кто сейчас разочаровался во мне, сильно меня недооценили, а значит, это мое преимущество. О том, что обо мне узнают что-то лишнее, я не волновалась — месс Росвел не позволит копать сильно в ту часть, что как-то связана с ним. Да и вообще сильно копаться в моем прошлом не позволит.

А если у него не хватит авторитета — что ж, это не проблема, ибо мне нечего скрывать. Пусть они и узнают о том времени, когда я была бродягой — ничего страшного. Я не стесняюсь того времени, я даже отчасти горжусь тем, что смогла выжить и остаться самой собой. Да информацию они смогут найти только за последние семь лет. А дальше — ничего. Подозрительно, конечно, но здесь, если у кого-то возникнут неудобные вопросы, ответ может дать месс Росвел.

Когда я оказалась у него и смогла нормально изъяснять свои мысли, я рассказала о том, что ничего о себе не помню. Целитель, кстати, подтвердил возможность амнезии, рассказав, что мне были нанесены серьезные увечья и что я лишь благодаря магии, что держала жизнь в моем теле, до сих пор жива.

Потом месс рассказал мне, что я, вероятнее всего, Эйло Роун — деревенский паренек, который ехал со своими родными на ярмарку и на чей обоз напали разбойники. Тогда никто не выжил, более того, тела некоторых так и не нашли — на запах крови набрела тварь, которая каким-то образом оказалась недалеко от места нападения. По описанию я подходила, а опознать меня было особо некому — деревню ту, кажется, сожгли те же разбойники.

Неясным оставалось только одно — как я очутилась в городе. Но тут все списали на последствия травмы — из-за нее во мне проснулась магия и я, например, могла спонтанно перенестись в любое место. Все это, конечно, было притянуто за уши, но месса Росвела это не волновало — он точно знал о том, что я ничего не могу рассказать о своей жизни до «потери памяти» — а это означало, что я не подосланный враг. Все остальное его не интересовало, и информацию он искал обо мне на всякий случай, чтобы, если вдруг возникнут вопросы, у него уже были готовы ответы.

В общем, после окончания допроса, я расслабилась.

А зря.

Ведь не успела я выйти, как меня тут же подхватил под руку Дерек и решительно повел в сторону.

В лагере вновь царило какое-то ненормальное оживление, и я глубоко вздохнула, уже предчувствуя неприятности.

— Дерек, да куда ты меня ведешь?! Да что случилось-то, объясни мне, наконец!

— Пропали, — тяжело дыша, произнес побледневший оборотень.

— Кто пропал?

— Одна из групп пропала

— В смысле — пропала? Как? Когда? Постой, я же видела на допросе Кирсена. И других командиров, кажется, тоже. Группу ведь не могли отправить командира!

— Я тоже так думал. Но ты же знаешь, что с каждым днем все становится хуже, поэтому сегодня в патруль все же отправили одну группу. Вот только никто из группы в назначенное время в лагерь не вернулся. А пару минут назад пришел «сигнал».

«Сигнал». Что-то вроде нашего земного «SOS».

Плохо. Очень, очень плохо.

Сигнал был действительно сигналом о беде, что подавали лишь в крайнем случае. В случае реальной опасности.

Я плохо разбиралась в том, как это работает. На самом деле, я вообще была не сильно в артефакторике. Единственное, что я знала — это то, что это были два амулета. Один из них оставался в лагере, другой выдавался командиру группы. В обычном состоянии артефакт был неактивен и не фонил магией, поэтому его разрешали использовать. Чтобы его активировать, нужно было окропить кровью и произнести слово-ключ. И тогда в лагерь, на второй амулет, подавался сигнал о том, что с группой случилась беда.

Эта пара артефактов, правда, стоила очень дорого и изготовить их мог далеко не каждый маг, поэтому эти артефакты ценили и использовали лишь в том случае, если произошла реальная беда.