Путь к небесам

Мистер Сибба бросил письмо на стол и пробормотал:

— Так какого же черта ему все-таки нужно?

Здесь мы, как говорится, сталкиваемся с проявлением крайне загадочной черты достопочтенного Сиббера. С одной стороны, все характеризует его как человека с твердыми идеалами и стремлениями, который предвидел и предопределял каждый шаг на своем пути; с другой стороны, неопровержимые доказательства свидетельствуют, что всю свою жизнь он терпеть не мог принимать серьезные решения и, по-видимому, находил удовольствие в долгих колебаниях, которые ставили в тупик и окружающих и его самого. «Нерешительность, парадокс», говорят «запористы». «Тайна, священное ожидание божественной воли», говорят агиографы. Однако для нас любой характер, хотя бы и самый утонченный, может быть объектом рационального истолкования. Что касается Сиббера, то здесь незачем прибегать к циничному материализму или иррациональному мистицизму. Джереми Сиббер сознавал, что ему уготована высокая судьба, и почти с детства Предчувствовал, чем ему предстоит стать.

Но он был чужд всякой суетности, а посему, естественно, не мог быть уверен в средствах — чисто практических средствах, — которые привели бы его к желанной цели. Мы могли бы сравнить его с великим полководцем, который прекрасно владеет стратегией, но, увы, с трудом разбирается в тактике. К тому же нельзя не учитывать скромность великих умов. Мы, оглядывая теперь жизненный путь Сиббера во всем сиянии его славы, едва ли способны понять сомнения, которые, бесспорно, переполняли его душу и были, по утверждению агиографов, внушены дьяволом, когда он думал о перспективах, на которые может рассчитывать простой юноша со Среднего Запада в борьбе за духовное господство в англосаксонском мире. Вероятность успеха представлялась ему, надо полагать, весьма сомнительной, а потому, здраво поразмыслив, мы едва ли должны удивляться его осторожности, граничащей с робостью и нерешительностью.

Проблемы, вставшие перед Джереми, были ясными, но далеко не простыми. Если бы он пошел по стопам своего отца, то почти наверняка имел бы приличный доход и достойное положение в обществе, а в часы досуга мог бы писать милые его сердцу исторические исследования. Но необходимость оторваться от центров науки, окружение грубых и пошлых людей, неотвязный страх, что он может не справиться с делами, — все это заставляло его колебаться. Второй путь, путь чистой науки, тоже таил в себе опасности, ибо в поисках интеллектуального царствия небесного Джереми мог внезапно оказаться на мели. Он решил эту проблему со свойственной ему утонченностью. В среду он телеграфировал отцу: «Приеду завтра, все объясню потом Джереми»; а в четверг сел на корабль, отплывающий в Шербур.

II