Путь к океану

Чихачева в Кизи еще не было. Березин остался в селении, топограф отправился дальше по маршруту Чихачева. 26 марта близ селения Оди он увидел медленно бредущую упряжку собак и рядом с ней обветренных, обмороженных Чихачева и Афанасия, державших путь к озеру Кизи.

Уже 8 дней, как у них вышел чай, сахар, сухари. Они питались юколой, нерпичьим жиром с морожеными ягодами. Попов узнал, что Чихачев с Афанасием обследовали Амгунь на протяжении 340 километров, затем перевалили на реку Горин, по ней спустились до Амура, и по Амуру добрались до Оди. Всего они прошли свыше 700 километров. Большая часть собак у них погибла от истощения и усталости.

Невельской распечатал письмо Чихачева и быстро пробежал его. Мичман кратко излагал результаты экспедиции, подробный отчет о которой обещал привезти сам. Письмо заканчивалось сообщением, что на Амур и в Маньчжурию являются какие-то иностранные агенты и миссионеры, которые пытаются возбудить против русских местное население.

Березин готов был хоть на другой же день отправиться обратно, но Невельской приказал ему отдохнуть до 11 апреля, так как путь предстоял трудный.

Надвигалась весенняя распутица с непогодами и ветрами ураганной силы. 12 апреля отправлялся в новую экспедицию Бошняк. Лейтенант собирался встретить весну в селении Ухта, где всего удобнее было следить за важнейшими фазами вскрытия Амура.

Зима уходила, солнце все чаще сияло над снежными далями и ледяным заливом, и все теплее становилось к полудню. С крыш капало, сосульки висели у карнизов домишек в Петровском зимовье. Эта первая зима в пустыне для Екатерины Ивановны прошла быстро. Конечно, иной раз было тоскливо молодой женщине, привыкшей к обществу и развлечениям, слушать долгими вечерами вой пурги, заносившей снегом домики поселка. Трудно жилось ей в тесной комнате с заиндевевшими углами, в доме, где температура не поднималась выше 5°. С улыбкой вспоминала он о том, как наивны были ее представления о здешней жизни. Случалось, утром домишко по самую крышу оказывался заметенным снегом и пока Невельской, выбравшись через чердак, вместе с матросами рыл в сугробах траншеи от дома к дому, она окоченевшими, не гнущимися от холода пальцами сама растапливала остывшую глинобитную печь.

Немало было лишений, неудобств и даже опасностей, но Екатерина Ивановна стойко, без единой жалобы переносила все.

Невельской и его сотрудники были заняты постоянной и напряженной деятельностью. Сколько планов отважных предприятий возникало у них вечерами при трепетном свете свечей, сколько рассказав, ярких, еще горячих после пережитых приключений, передавалось за чайным столом офицерами, вернувшимися из экспедиций!

Невельской с горящими глазами узнавал о результатах исследований, блистательно подтверждающих его смелые гипотезы. Вместо "белого пятна" на географической карте под его рукой возникали никому еще не ведомые, но отныне незыблемые линии: извивы рек, штрихи гор и участков побережья, крайние восточные очертания материка Азии! Каждый прожитый день приносил новые успехи делу освоения Приамурья.

Но экспедиция испытывала нужду и в снаряжении и в питании. Огромным препятствием в трудах экспедиции было отсутствие хотя бы маленького, но надежного судна. Офицеры и казаки пользовались для своих путешествий гиляцкими лодками, утлыми и не приспособленными для плавания в лимане и проливе. Даже на Амуре они годились только в хорошую погоду.

Несмотря на то, что требования на плавучие средства для сообщения по реке, наблюдений и исследований в проливе были посланы своевременно, Невельской не надеялся что-либо получить в эту навигацию, зная недоброжелательное отношение к его экспедиции. Поэтому он в первых числах апреля заложил по составленным еще зимою чертежам палубный бот в 29 футов длиною и шестивесельный баркас. Работы подвигались быстро, постройка бота и баркаса летом могла закончиться.

В середине апреля пришла вторая почта из Аяна. Муравьев писал, что сам он сочувствует действиям Невельского, но Петербург повелевает капитану входить только в торговые сношения с племенами, живущими в устье Амура, и никаких дальнейших проникновении в край не делать; каменные, якобы пограничные столбы, найденные Миддендорфом на протяжении от Охотского моря до истоков реки Уды и далее к западу по южному склону Станового хребта, считать границей с Китаем. Обращая внимание Невельского на эти обстоятельства, Муравьев тем не менее уведомлял его, что он все же предписывает начальнику Аянского порта и камчатскому губернатору усердно содействовать экспедиции.

Вместе с письмом генерал-губернатора пришло письмо от начальника Аянского порта и фактории Российско-Американской компании Кашеварова. Оно ясно давало понять, что интерес Муравьева к амурскому делу упал и правление Российско-Американской компании не преминуло этим воспользоваться.