Путь к посвящению и совершенствование человека

Эта стадия обыкновенно непродолжительна. Затем он приближается к третьим великим Вратам, именуемым в христианстве Преображением, в индуизме Лебедем, Небесной Птицей, символом признания своего “Я” “единым с Богом”. Во время этого Посвящения свет от проявленного Божества освещает на мгновение предстоящий Путь, который должен спуститься в бездну страданий и повести его через долину смерти; вспомним, что непосредственно за евангельской драмой Преображения на горе Елеонской следует обращение Христова лика к Иерусалиму, к Гефсиманскому саду, к Голгофе, причем Божественный свет сиял над тьмой, чтобы сердце могло победоносно выдержать испытание. В промежутке между третьим и четвертым Посвящением необходимо избавиться навеки еще от двух слабостей: от влечения к внешним предметам и от отвращения к ним. Мы видим в евангельском сказании, как было отброшено все привлекательное, что могло удержать Христа от приближающихся Страстей. Мы видим, как исчезло все отталкивающее, когда “женщине, которая была грешница”, было позволено подойти к нему, омыть ноги его слезами и отереть их волосами своими; влечение и отвращение должны умереть перед наступлением последнего великого испытания, иначе Путь останется непройденным и испытание окажется непосильным. Таким образом, ученик научается подниматься выше влечений и отвращений, отбросить их навеки, дабы они не имели более власти над ним. Он готовится к шествию в Иерусалим, к предательству одного из Апостолов; к тому, чтобы быть покинутым, чтобы в одиночестве встретить лицом к лицу последние великие страдания; между третьим и четвертым Посвящением лежит та бездна безмолвия, когда ученик висит в пустоте, не имея опоры ни на небе, ни на земле, не имея друга, на которого он мог бы положиться, причем даже видение Всевышнего затуманено и затемнено. Оно символизировано страданиями в Гефсиманском саду, когда человеческое сердце вопиет: “Если возможно, да минует меня чаша сия”. Но вслед за тем человеческая воля восстанет, сильная в своем отречении: “Впрочем, не как я хочу, а как Ты”. Он идет вперед, через стадию Страстей; видит бегство учеников; видит себя оставленным, отринутым, пока, наконец, его не возносят на крест, на позор и осмеяние перед всем народом; видит, наконец, вокруг себя не друзей, а лишь кольцо торжествующих врагов; слышит издевательства: “Других спасал, а себя самого не может спасти”, что составляет глубочайшую из истин; наконец, испускает вопль разбивающегося сердца: “Боже мой, Боже мой, для чего ты меня оставил”. Но туту, в этом полнейшем одиночестве, он внезапно находит себя; утратив Бога вне себя, он обретает Бога внутри себя. Ибо когда нисходит великая тьма и ничего не видно, тогда зажигается свет Духа в человеческом сердце и затем во тьме слышатся слова, вещающие конечное торжество: “Совершилось”. Эти слова раздаются из уст собравшихся совершенных Людей и Ангелов, когда великое испытание кончено и великие крестные страдания остались позади. Этим завершается четвертое великое Посвящение — посвящение Архата (Парамахамса). Это он приобщился к распятому Христу и вследствие этого стал помощником мира; он один перенес страсти и нашел в себе необходимую для этого божественную силу; затем в нем пробуждается сладостное сознание, что одиночество миновало навеки, так как он обрел Единую Жизнь и познал ее на все времена. Он победил, и остальная часть Пути сравнительно и гладка, и легка. После четвертого Посвящения остается лишь Воскресение и Вознесение, которое есть Посвящение Учителя. И в той скрытой жизни, которая простирается между распятием и воскресением, должны быть откинуты последние человеческие слабости. Он уж не может желать жизни в каком бы то ни было мире, потому что он сам есть Жизнь; всякие внешние желания пропадают; исчезает и всякое чувство своего “Я”; он — все и все формы одинаково принадлежат ему. Он уже не может испытывать потрясений: что может потрясти Жизнь, познавшую саму себя? Все может исчезнуть, да все и исчезло перед тем, но он не погиб. Он знает, что ничто не может тронуть его, поколебать его; он стал неуязвим для каждого оружия, способного поранить. Он стал, как алмаз, которого никто не может разрезать или разбить. Таким образом с его глаз спадают последние остатки покрова неведения. От него отходят последние слабости, и он проживает остаток той жизни, в которой стал Архатом — свободный, как птица в небе; путь его — не торный путь, и побуждения его непонятны другим, но какое ему до этого дело, когда вечный свет не перестает сиять над ним? Он живет, как часть могучего Ордена, как часть могучей Силы; он знает свое дело и исполняет его, он видит цели его и уверен в успехе. Так он работает в нашем мире и в других мирах — ибо отныне все миры раскрыты перед ним — он умер для земли и перешел в Вечность; свет всегда пребывает на нем и Путь открыт перед ним. Он трудится только для того, чтобы другие могли воспользоваться его работой; он заслужил самое прекрасное из всех прав — право помогать, все равно замечена эта помощь или нет эта помощь ли нет. Что ему до того? Он поднялся до той ступени, когда все люди раскрыты перед ним и он может на всех изливать силу. Помощь и знание с той высшей ступени, которой он достиг. Это и значит возрасти до полного возраста Христова: Познать торжество природы, в силу которого слабость слабейшего есть ваша слабость и сила сильнейшего есть ваша сила.; грех самого преступного есть вас грех, и чистота самого чистого есть ваша чистота; в силу которого вы разделяете как греховность преступника, так и беспорочность святого. Истинная слава уподобления Христу в том, что нижайший становится столь же любим, как и высочайший, делается такой же частью себя, как и наиболее высокий и чистый. Ибо только тот знает Единую Жизнь, кто одинаково чувствует себя и в плохом, и в хорошем человеке, для кого все — как он сам, для кого все имеют одинаковое право на все, чем он владеет.