Путь к престолу

Но сдаваться он не собирался. Отбросив щит, он подхватил меч кого-то из своих погибших товарищей и закрутил вокруг себя настоящий вихрь из сверкающего полированного железа. Наверное, это бы ему помогло, если бы у всех нас были мечи…

— Ади! Джон! А ну-ка…

Гитлер ткнул в стальной водоворот свою дубину, а Джон, повинуясь моей команде, прыгнул вперед и припечатал датского воина по уху. Тот мешком осел на землю…

— Джонни, прихвати его с собой. Он нам пригодится…

Де Литль спокойно взвалил пленника на плечо, а я, наконец, огляделся. На двух холмах, словно на трибунах Колизея было черно от зрителей. И если датская сторона молчала, то наша орала и свистала почище, чем на самом крутом футбольном матче. Забавно, однако. Вот уж не думал, что окажусь в шкуре гладиатора… А может и впрямь, это ни какая не Европа, а Рим? Ну и что, что король Ричард. В истории этих Ричардов, поди-ка побольше, чем в Бразилии — Педров… Может и в Риме какой-нибудь Ричард был?..

Нет, в самом деле, а чем я — не Спартак? А?..

— Спартак — чемпион! Спартак — чемпион! Тра-та-та-та та-та!

— Spartak — champion! — подхватил внезапно Энгельс и отстучал мечом по щиту ритм. — Spartak — champion!

— Espartaak — shepmpion! — завопил «бритый Щорс». — Espartaak — shepmpion!

— Спаратак — чемпион! — присоединились Олекса и Чурын.

— Spartak — champion! — ревели воины, пока мы шли к Виборгу, и грохотали в щиты — тра-та та-та-та, тра-та-та-та та-та! — Spartak — champion!

В футбол их научить играть, что ли? Ведь какие фаны зря пропадают…

Глава 10 По семейным обстоятельствам или «У меня все ходы записаны!»

В Скарборо корабли вернулись нагруженные выкупом, трофеями и примкнувшим к нам разнообразным датским людом. Пока датские правители Кнут и Вальдемар — Хлыст и Вован — собирали обещанный выкуп в тридцать тысяч марок, мое воинство резвилось на захваченной территории с непосредственностью поддатых горилл. Правда, больше грабили, иногда обижали женщин, но вот от убийств старались воздерживаться. Потому что по моему приказу Джон повесил шестнадцать человек, виновных в совсем уж диких «развлечениях». И двое из этих «вывесок» — «благородные» рыцари. Этот факт поверг в шок всех прочих, не менее «благородных», которые даже отрядили ко мне на переговоры Энгельрика и синего шалого тестя…

— …Но, Ромэйн, как ты не хочешь понять: это недопустимо вешать рыцаря, словно вороватого простолюдина!

— Ничего не путаем, Энгельс? Они не овцу украли, а так, на минуточку, двенадцать человек прикончили. И из них трое — маленькие дети!

— Мой царственный зять, я понимаю ваше возмущение нарушением вашего прямого и недвусмысленного приказа, но все же… Они могли бы уплатить вергельд…

Что такое «вергельд» я уже знаю. Штраф. Денежный.

— Щаз!.. За убийство — штраф? Хрена вам! Это ты, сука, не скорость на дороге превысил! Казнить! Чтобы другим не повадно было!..

— Ну, Ромейн, тогда хоть прикажи, чтобы их не вешали… Пусть головы отрубят, как положено…

— Шиш вам, милые мои! Шиш с маслом! Повесят, как всех. У нас в армии — полное равенство. И чтобы я больше таких речей не слыхал, а то под домашний арест посажу…

И рыцарей повесили. А остальные стояли и смотрели как миленькие, потому что вокруг них были ветераны с копьями и луками наготове. Ветераны не убивают. Потому что их я обещал не вешать, а живьем на кострах жечь…

— …Вы все мне — как братья! И если кому-то из вас станет плохо: где бы я ни был и кем бы я ни был, я приду вам на помощь! Но я никогда не стану помогать грязному убийце. Так что — не взыщите, парни!..

Речь получилась чересчур патетичной и не очень понятной, но ветераны разобрались. Кстати, с недавних пор они называются: «Первый Шервудско-Нотингемский пехотный полк всех-всех йоменов и вилланов Англии, да хранит ее Господь и Святой Георгий, имени самой красивой на свете королевы Марион». Моя вина. Умудрился как-то ляпнуть про именные части в Советской Армии, а им затея понравилась, и стали мои верные ветераны думать: как бы назвать свою банду покрасивее. Думали они, думали и придумали. Крепко придумали. Я когда услышал это название — элем подавился. Впрочем, остальные удумали еще чище…

Так вот, солдат Шервудско-Нотингемского полка моя речь проняла. Причем настолько, что…

— …Отец!.. Отец наш!.. Батька родный!.. Прикажи — умрем за тебя!.. Мы — дети твои!..

Примерно так ревели ветераны, дослушав до конца мое «эпохальное» обращение. В воздух взметнулись копья, многие в исступлении колотили рукоятями мечей и топоров в щиты…

— Отец!.. Отец наш родной!..

И в этот самый момент грянуло то, чего никто не ожидал. Через общий рев прорезался чей-то звенящий дискант:

— Батька, прикажи! Господа бога сметем! И в пекло загоним!..

И вот тут-то все смолкли. Стало так тихо, что лязг оброненного меча врезал по ушам почище набата…

— Богохульство… — шепот над толпой похож на крик. — Богохульник…