Путь к рассвету

— Именно. И риск для них остается минимальным лишь потому, что определенные фракции в Альянсе отказываются предпринимать шаги против Примы Центавра! А центаврианам именно это и нужно, чтобы еще больше увериться в правильности избранного курса! Курса, который с каждым годом подводит нас все ближе к началу полномасштабной войны, цена которой окажется слишком дорогой для всех нас!

— «Цена», возможно, как раз такое слово, которое точнее всего характеризует ситуацию, — мрачно прокомментировал Гарибальди. — Не то, чтобы я мог это доказать, поймите меня правильно, но мне кажется, что мы имеем дело с кое-чем куда более серьезным — крупномасштабной коррупцией в рядах Альянса.

— Слишком многие склонны поддаваться искушению закрыть глаза на возможные бифуркации в долгосрочной перспективе в обмен на сиюминутные выгоды, — сказал Г’Кар. — Вся История свидетельствует об этом.

— Что ж, значит, всегда все вот так и происходит? — резко спросил Шеридан. — Всегда в ходе истории сильный предпочитал не замечать страданий слабого, в погоне за собственными эгоистическими целями?

— Конечно, — рассудительно ответил Г’Кар. — Где же вы прятались в течение всех этих миллионов лет?

— Все это в прошлом, — настаивал Шеридан. — Мы ушли далеко вперед. Мы обязаны были чему-то научиться. Научиться тому, что нельзя позволять ворам и извергам безнаказанно творить свои дела. — Он остановился у окна и стал вглядываться вдаль так, будто пытался заглянуть за минбарский горизонт. Будто пытался разглядеть где-то в далеком космосе центаврианские крейсера, подыскивающие себе новую жертву. Потом покачал головой и заговорил снова, удрученным и расстроенным тоном. — Мне казалось, что если Война Теней и могла нас чему-нибудь научить, так только тому, что даже самая великодушная из всех рас может превратиться в деспота, если позволить ей действовать безнаказанно. И все же мы снова оказываемся в той же самой ситуации, равнодушно взирая, как враг собирается с силами, накапливает вооружения, обретает уверенность в себе, поскольку пацифисты из Альянса не считают возможным предпринять хоть что-нибудь.

— Они считают, что все это не затрагивает их напрямую, — наконец, вступила в разговор Деленн. — Беда в том, Джон, что твои усилия как Президента Альянса в других областях оказались чересчур удачными. Те соглашения, которые выполняются лишь благодаря твоим усилиям, положили конец пиратству на торговых путях, а различные экономические модели, предложенные тобой, обеспечили благополучие всем членам Альянса… Твои действия породили у многих ощущение того, что настала эпоха беспрецедентного процветания и экономической стабильности во всей галактике. Люди довольны своим благосостоянием, им ничего больше не нужно… и теперь очень трудно убедить их покинуть свои уютные жилища и отправиться в глубины космоса, чтобы биться в войнах, смысл которых им непонятен. Они столь многое обрели в последние годы, что не желают подвергать себя риску потерять все это.

— Если они не оторвут свои задницы от мягких кресел, они все равно рано или поздно потеряют все, — категорически заявил Шеридан. Он облокотился на стол и покачал головой, и выглядел при этом таким удрученным и расстроенным, каким Деленн не могла его припомнить за долгие годы. — Они так долго смотрели на солнце, что перестали замечать тени. И теперь, когда центавриане, спрятавшись в этой тени, прибирают к своим рукам один мир за другим, даже этого не достаточно, чтобы заставить их прозреть. Они считают, что все устаканится само собой. И не желают понять, что само собой ничего не происходит, что если они хотят чего-нибудь добиться, нужно добиваться этого своими руками… И им не удастся отсидеться на солнышке, если центавриане будут думать, что смогут перешагнуть через нас!

Еще шесть лет. И что же, одни только расстройства и ждут его впереди, день ото дня? Деленн не могла припомнить, когда Лондо Моллари был более ненавистен ей, чем в эту минуту.

— Я говорил с Бракири. С Дубаи. С Гаимами. И еще, и еще, и еще, их список столь же длинен, как и список миров, завоеванных центаврианами, — продолжал Шеридан. — Никто не желает участвовать. Они выискивают причину за причиной, почему идею нельзя считать хорошей, и ты права, Деленн, в конечном счете все сводится к одному: это не наше дело. — Шеридан покачал головой. — Если бы на Вавилоне 5 мы просто ждали, когда Тени подготовятся к атаке на станцию, сейчас у нас была бы совсем другая галактика. Проклятые пацифисты…

— И с каких пор мир стал считаться не благом, а злом?

Юношеский голос рывком оторвал Президента от его бесполезной диатрибы. Все дружно повернулись в сторону вошедшего, хотя и знали уже, кого там увидят.

В дверях стоял Дэвид Шеридан, прислонившись к косяку и улыбаясь с искренним бесконечным спокойствием и уверенностью, свойственным в этом мире одним только подросткам.

— Ну вот он и пришел наш… сотрясатель устоев, — сказал Гарибальди, с выражением человека, заметившего, что он в сотый раз подряд проходит по одному и тому же месту.

— Привет, Дядя Майки.