Путь к себе. О маме Наталии Сац, любви, исканиях, театре

—  Что ж ты стоишь? Запрягай!

И, правда, что если действительно промчаться в санях по залитой луной мартовской степи?!

Поняв, что предстоит прогулка, Зорька довольно зафыркала и сама встала в оглобли, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. За ней семе­нил, не отставая ни на шаг, жеребенок, прозванный Чертенком за смолисто-черную без единого пятнышка масть.

Отмахав рысью верст десять, притомившаяся Зорька «по собствен­ной инициативе» подвезла нас, наконец, к огромному ржаному стогу посреди степи. А желтый лунный шар, конечно, не случайно завис прямо над нашими головами, а чтобы своим прозрачным легким светом под­светить лица, ведь нам так важно было видеть друг друга. Нет, мы не целовались украдкой и не было слов-признаний или клятв, но рядом с Нинкой был Витька, а рядом со мной Мишка и что бы ни случилось потом в жизни, я знаю, все мы будем благодарны ей за эту ночь...

Однако, видно, не совсем я еще окрепла, если, вернувшись домой, заснула так крепко, что не услышала, как утром ни свет ни заря в обще­житие прибежала тетя Маня и закричала, чтобы все срочно шли в шко­лу, где скажут что-то очень важное. Только когда всей ватагой ребята снова ввалились в дом, я узнала, что получен приказ о реэвакуации дет­дома и через три дня мы едем в Москву.

И снова дорога. Стучат-стучат колеса: тук-тук, тук-тук, пыхтит-фырчит паровоз, трудится, напрягается, тащит за собой вагоны. Самые переполненные, самые беспокойные два последних — в них едем мы. Едем в Москву.

***

Нет! Совсем неласково примет меня поначалу родная столица. Не­скоро я увижу маму и встречу человека, который станет моей судьбой. Но это уже друге я история.