Путь к сердцу мужчины

Мы все отправились провожать его в путь. Однако лилипуту пришлось остаться с нами. Веревка, при помощи которой он спустился, исчезла.

– А по дымоходу ты никак не можешь выбраться? – спросил Лассе.

Шедевр покачал головой. Он явно ужасно расстроился. Перспектива оставаться в депутатской квартире его не прельщала. Если нас освободит милиция, то ему не поздоровится. Иностранцы молчать точно не будут. Хотя он ничего не украл…

– Значит, двигаем стенки, – объявил Лассе. – Другого пути я пока не вижу.

Мы все собрались в коридоре. Никто не отделялся от коллектива. Всем было боязно оставаться даже вдвоем.

– А ведь голос давно молчит, – вдруг заметил Иван Васильевич. – И про Ипполита он не объявлял.

– Хийси появлялся, – напомнила я.

Стоило Лассе, Вове и Гене привалиться к первой секции, как начался барабанный бой. Он звучал со всех сторон, давил на уши, на психику. Ритм был совершенно непривычный. Барабанный бой словно проникал внутрь тебя, скользил по спине, скатываясь вниз, и будил в человеке звериное желание выть. Потом зазвучала песня на непонятном языке, которого не знал никто из собравшихся. Барабаны звучали все громче, песня поднялась фактически до крика, потом внезапно наступила тишина.

У меня звенело в ушах. Все молчали и озирались по сторонам. Что еще ждать от этой странной квартиры? Но больше ничего не звучало, не играло, не пело. Никаких новых видений тоже пока не появлялось.

– Накаркали, – пробурчал Гена, глядя на Ивана Васильевича.

– Что это было? – наконец спросил Вова.

– По-моему, что-то африканское. Шаманское, – высказал свое мнение Кирилл Петрович. – Только знать бы, для какого ритуала предназначается подобный барабанный бой.

– Явно ни для чего хорошего, – хмыкнула я. – Может, э т о должно звучать перед принесением жертвы?

– А может, перед перевоплощением? – подал голос Лассе.

– Ты реинкарнацию имеешь в виду? – оживился Иван Васильевич. – Как у буддистов? А в Африке есть буддисты? Кто из присутствующих бывал в Африке?

– Я, – сообщил Ник. – Там масса всяких культов. Но я согласен с Лассе. Эта музыка – если ее, конечно, можно назвать музыкой – звучала перед перерождением. То есть она предвещает перерождение. Перемену. Мне, по крайней мере, так показалось.

– Чью? – спросила я.

– Спроси, – Кирилл Петрович показал глазами вверх.

– Голос мне нравился больше, – призналась Агриппина Аристарховна.

– Может, мы найдем что-то новое, – пришел к выводу Вова.

– По-моему, музыка была полна драматизма, – заявила бывшая балерина. – Она нагнетала напряжение. Готовила нас к важному открытию. Вова прав. Мы должны сейчас что-то найти. Что-то очень важное.

– Еще раз попробуем подвигать? – спросил Лассе у Вовы с Геной.

– Давайте, – кивнул Вова.

Все напряглись в ожидании барабанного боя или еще какой-нибудь гадости. Однако стояла тишина – за исключением создаваемых нами звуков. Ребята отодвинули секцию в сторону.

Нашему взору представилась дыра сантиметров тридцать в высоту и пятьдесят в ширину. Туда помещалась рука до локтя. В дыре лежал один лист бумаги.

Лассе извлек его и тупо уставился. С двух сторон от него в лист также смотрели Вова и Гена. Мы все придвинулись к компании. Лассе пустил лист по кругу.

На одной стороне красовалась отпечатанная на цветном принтере фига с длинными ногтями, накрашенными под Гжель, на другой – таблица Менделеева.

– Какой интересный рисунок! – воскликнула Ксения, рассматривая ногти.

Пока остальные рассматривали изображенное на бумаге, журналистка рассказала, как была на презентации, проводимой одной известной ногтевой корпорацией, и брала интервью у ее арт-директора. Никто из присутствующих даже не слышал о существовании подобных фирм, занимающихся разработкой модных тенденций в области покрытий для ногтей и средств ухода за ними. Эти корпорации диктуют моду на цвет, длину и форму ногтей, проводят показы, на одном из которых и побывала Ксения Болконская. После заявления журналистки о том, что ногти так же изменяют облик, как каблуки удлиняют ноги, Вова, Гена, Кирилл Петрович и Иван Васильевич расхохотались и стали вспоминать случаи из жизни, связанные со встречами с женскими ногтями. Вскоре выяснилось, что и Лен есть что вспомнить. Драгоценного Сашулю русские поклонницы не желали отдавать американской жене.

После того как лист вернулся к Лассе, финн обвел всех взглядом и попросил высказать мысли по поводу находки, за исключением мыслей о ногтях. Про них мы, кажется, уже получили полную информацию.

– А вылезти никак нельзя? – первым открыл рот Шедевр. – Дыра глубокая. Если еще чуть-чуть пробить – будет улица. Здесь должна найтись какая-то веревка. В крайнем случае можно связать простыни. Меня они точно выдержат. Я выберусь.

Лассе покачал головой.

– Ты не хочешь меня отпускать?! Почему?!

– Выгляни в ближайшее окно. Там выступ стены. Я не знаю, зачем они в ваших домах, но эта дыра, похоже, уходит как раз в него. В этом месте стены толще всего.