Путь к сердцу

Ривлин почувствовал на себе ее взгляд и понял, что она оценила всю степень его сожаления и разочарования. Как же он не принял этого во внимание? Она одна на всем свете.

— И ваша семья до сих пор производит военное снаряжение? — спросила Мадди, искусно уводя разговор от того, что причиняло ему боль. Ривлин сухо рассмеялся:

— Кажется, существует постоянная необходимость в том, чтобы что-нибудь взрывали или в кого-нибудь стреляли.

— Почему же вы не вошли в семейный бизнес после войны? Почему уехали сюда?

Он пожал плечами.

— Я дважды возвращался домой. В первый раз — непосредственно после войны, а потом — после смерти отца, когда дело перешло ко мне и моему брату, но… Все это не нравится мне так же, как не нравилось в семнадцать лет. В первый раз я снова записался в армию, а во второй, плюнув на собственную гордость, поступил на мою нынешнюю службу. Я просил родных помочь мне избавиться от ненужных мучений, и они оказались достаточно добры — примирились с моим решением, чтобы я не спятил.

Мадди пристально поглядела на Ривлина, а потом покачала головой:

— Не могу себе представить вас в офисе и в модном костюме.

— Вы не могли бы написать об этом в письме к моей матери и сестрам?

Она засмеялась веселым мелодичным смехом, и у обоих сразу стало легче на душе.

— Может, мне лучше послать им телеграмму? Далеко ли еще до Уичито?

— При той скорости, с какой мы двигаемся, будем там завтра к ночи.

Завтра к ночи. После этого ее мир снова ограничат четыре стены. Надолго ли? Она должна быть в Левенуэрте через десять дней. Если бумаги не готовы и не ждут Килпатрика в Уичито, пройдет некоторое время, пока он получит их, и тогда ему придется везти ее поездом, иначе они не попадут вовремя в суд.

Мадди подняла голову и огляделась, радуясь своей относительной свободе. Воздух сырой и прохладный, солнце прячется за толстым слоем серебристых облаков. Земля мягкая после давешнего дождя, даже топот лошадиных копыт звучит глухо…

Чем больше они удалялись от Ларнеда, тем сильнее менялся характер местности. В узких лощинах, защищенных от порывов южного ветра, росли тополя, и во все стороны до самого горизонта простиралась равнина, покрытая пожелтевшей травой — лишь кое-где виднелись бледно-зеленые пятна. Ветер, задувая с севера, нашептывал что-то приятное.

Они ехали по дороге между двух невысоких холмов, как вдруг Мадди невольно дернулась вперед в седле: ее лошадь фыркнула и затанцевала на месте. Ривлин повернул своего коня так, чтобы он преградил Мадди дорогу, но тот рыл копытами землю и не желал слушаться поводьев. По другую сторону небольшой быстрой речки Мадди увидела двух всадников; один из них весь зарос седой неряшливой бородой, другой был совсем молодой и чисто выбритый. Поперек колен старшего лежало ружье. Мадди заметила, как уголки его губ приподнялись в усмешке.

Мадди проглотила комок в горле. Впереди нее Килпатрик повернулся в седле таким образом, чтобы создать себе прикрытие. В левой руке он держал поводья, а правую положил на бедро, в нескольких дюймах от рукоятки револьвера. Слишком далеко, решила Мадди, посмотрев на дуло ружья бородатого всадника. Ривлин не успеет выхватить револьвер и послать пулю.

— Добрый день, джентльмены, — поздоровался Ривлин с непринужденностью хозяина, вышедшего на крыльцо собственного дома. — Могу я спросить, что привело вас сюда?

Мадди смотрела на спину Ривлина и дивилась тому, как он может оставаться таким спокойным. Ее так трясло, что она всерьез опасалась свалиться с седла. Некоторое время было слышно только, как лошади незнакомцев беспокойно переступают копытами.

— Ваша фамилия, случайно, не Килпатрик? — спросил наконец старший всадник. Проклятие!

— Может, да, а может, нет, — все с той же легкостью ответил Ривлин. — Почему вы спрашиваете?

Оружие… Ей необходимо оружие. Если что-то случится с ее конвоиром… Мадди глянула на землю, и ей живо представилось, как Ривлин лежит, распростертый в траве, и жизнь из него уходит вместе со струящейся кровью. Будет ли у нее время, чтобы соскочить с лошади, выхватить револьвер из его руки и защитить их обоих? Скорее всего нет.

— Нас отправили на поиски вас и вашей узницы.

Мадди поймала почти незаметное движение правой руки Ривлина и поняла, что он приготовился достать револьвер. «Не надо, — молча умоляла она. — Он убьет тебя, прежде чем ты расстегнешь кобуру».

— Ах вот как? — протянул Ривлин почти равнодушно. — Кто вас отправил? И зачем?

Повинуясь внезапному порыву, Мадди высвободила левую ногу из стремени, отвела назад и с силой провела ею по лошадиному боку. Как и во дворе Форт-Ларнеда, лошадь фыркнула, шарахнулась в сторону и заметалась. Мадди в слепом отчаянии балансировала в седле.

Два выстрела сотрясли воздух, и лошадь ринулась куда-то вбок. Мадди, напрягая все силы, пыталась натянуть поводья и утихомирить животное. В пылу борьбы она услышала ржание, скрип кожаного седла и глухой удар о землю. Густой, остро пахнущий кислотой пороховой дым медленно плыл над землей; сквозь него она разглядела Ривлина — он сидел в седле прямой, как стрела, и твердой рукой сжимал револьвер.