Путь к славе, или Разговоры с Манном

Я ненавидел отца. Никакое другое, менее жесткое, слово тут не подошло бы. Я ненавидел его, но по-прежнему жил с ним. Это был какой-то безумный синдром дурного обращения. Когда-то меня удерживали его побои, страх перед побоями. Теперь, когда он стал безвредным и жалким, это было чувство вины. Невысказанная клятва, адресованная матери, не давала мне бросить его на произвол судьбы: иначе я чувствовал бы себя виноватым. Мне суждено было заботиться о нем, пока он жив. И пока он жив, мне не суждено было стать свободным.

Сколько способов умереть существует для алкоголика? Сколько способов закончить жизнь — для наркомана? Столько же, сколько ночей я убаюкивал себя перед сном, перебирая в уме все эти способы. Обыденный: пьяница падает. Пьяница разбивает себе голову. Пьяница слишком пьян, чтобы как-то помочь себе, он просто лежит и истекает кровью. Сенсационный: наркомана изрешетили пулями во время налета агентов ФБР из отдела по борьбе с наркотиками. Просто иронический: пьянь, рвань и дрянь — у него отказывает сердце, когда он поднимается по лестнице, и он испускает дух на тех же ступенях, где много лет назад испустила дух моя мать.

Но ничего этого не происходило.

Как бы разрушительно ни действовали на моего отца спиртное и наркотики, они не могли его уничтожить. У него выработалась сопротивляемость. Курево, колеса — ему все трын-трава. Спиртное для него — все равно что стакан прохладной воды. Мне ничего больше не оставалось, как сидеть и дожидаться, дожидаться, дожидаться, когда же его не станет.

Сколько способов умереть существует для алкоголика? Сколько способов закончить жизнь — для наркомана?

Для моего папаши — по-видимому, ни одного.

Прервав поток ругани, я извинился перед Сидом за то, что заставил его все это выслушивать. Я зашел к нему на работу поплакаться в жилетку — и теперь нападал на своего отца — этого зловонного алкаша. Этого паршивого, проспиртованного ублюд…

Снова — Сиду:

— Извини.

Сид пару секунд сидел молча. Он немного поерзал за своим письменным столом.

— Я хочу тебе кое-что рассказать, Джеки. Мне надо было сразу рассказать тебе это… — Он умолк, обвел взглядом комнату, посмотрел в окно. На меня он не глядел. — В моей жизни… э… было время, когда я слишком много пил. Слишком много, слишком часто.

У меня вырвалось:

— О-о! — От удивления, от любопытства. Но больше всего — от сожаления, что я толковал перед Сидом о том, как должны умирать пьяницы.

— Да что там говорить! Я был алкоголиком. До сих пор им остаюсь. То-то и оно: привыкнешь к бутылке — она больше никуда от тебя не уйдет.

Сид ждал, что я скажу что-нибудь в ответ.

Я не проронил ни слова.

Сид продолжал:

— Когда Эми… когда ее не стало, я на некоторое время будто в яму провалился. Ты представить себе не можешь, как мне было больно, когда она… И вот, живешь с этим пару недель, несколько месяцев и наконец ты уже не хочешь так жить, не хочешь ничего чувствовать. Тут-то на помощь и приходит спиртное. — Сид рассеянно водил пальцами по столу. — И вот я, когда слушаю, как ты говоришь про своего отца…

— Но ты — совсем другой человек! — согласился-возразил я. — А мой отец, этот… Как он со мной обращался…

— А ты думаешь, я никого не заставлял страдать?

Ну, тут уж я не знал, что и подумать.

— Я никого не бил. Никогда не впадал в буйство.

— Ну, тогда ты и не…

— Страдать можно по-разному. Мой брат, его жена — ты бы у них спросил, каково им было рядом со мной, когда я надирался. Или у моих клиентов, чьими делами я должен был заниматься, а на самом деле в разгар дня сидел за стаканом. — Он уронил голову. — Не случайно мне некем похвастаться из знаменитостей, а те клиенты, что у меня есть…

— Что — они? Не забывай, мы с Фрэн тоже к ним относимся.

Тут он слегка улыбнулся.

Я осторожно добавил:

— Но ты-то уже завязал. Я хочу сказать, это-то и важно. А мой папаша не собирается от бутылки отрываться. Ты ведь завязал… да?

Сид кивнул.

— Однажды только не удержался. А так я приверженец здорового образа жизни. Я просто рассказываю тебе все это, Джеки, потому что ты должен об этом знать. Ты должен знать, что люди не безупречны. Что я не… Я тебе это рассказываю потому, что, зная, как ты относишься к пьяницам… — Впервые с той минуты, как началась эта исповедь, Сид поглядел мне в глаза. — Если ты захочешь от меня…

Сколько еще людей за всю мою жизнь так порядочно со мной обходились? Включая Сида, я все равно загнул бы не все пальцы даже на одной руке.

Я повернул запястье, сверился с часами.

— Мне нужно домой, переодеться. Нам, — я сделал особый упор на это слово, — надо быть в «Копе» в полседьмого.

* * *