Путь к солнцу

Как и каждый год, Томас вслушивался в древние, давно знакомые слова, но теперь они значили для него совсем немного. Как и любой мальчик из католической семьи, он был крещен и прошел конфирмацию, но идеи христианства изрядно поблекли за годы его пребывания в Йеле. В реальном мире сомнение являлось единственной истиной.

Когда Судья закончил чтение, Элена достала из-под елки маленький сверток, нарядно упакованный в золотую бумагу, и протянула его Томасу. Судя по всему, Священное Писание немного успокоило ее. Она улыбнулась сыну и бросила взгляд на Судью.

— Отец выбирал, — заметила она.

Томас развернул бумагу. Под ней оказалась маленькая коробочка. Он открыл ее. Внутри лежали серебряные запонки с его инициалами: ТРК. «Р» означало «Рэндольф» — его второе имя.

— Прийя всегда пыталась заставить тебя носить эти пижонские рубашки с французскими манжетами, — усмехнулся отец. — Я подумал, что с ними ты быстрее привыкнешь.

— Да. Она много чего старалась заставить меня делать, — сказал Томас.

Элена вытащила еще один сверток.

— Я купила это для нее. — Она вздохнула. — Нашла в букинистическом. Наверное, я могла бы его не доставать, но все же я бы хотела, чтобы ты взял это с собой.

Томас покачал головой:

— Она не вернется, мам. Так что не вижу в этом смысла. — Ему не хотелось быть резким, но и не хотелось, чтобы у родителей оставалась ложная надежда.

Элена снова вздохнула:

— Даже если так. Все равно. Возьми с собой.

Томас неохотно принял сверток.

— Мне развернуть?

Мать кивнула.

На сей раз это оказался сборник стихов Сароджини Найду.

— Прекрасный подарок, — сказал Томас. — Она любила Найду.

— Может быть, прочитаешь нам что-нибудь?

Томас хотел отказаться, но ему стало жаль расстраивать мать. Он открыл книгу на стихотворении, называвшемся «Мимолетность», и прочел его вслух. Стихи были мелодичными и завораживающе красивыми, но не вызвали в его душе никакого отклика.

Нет, не печалься; новые надежды, и лица, и мечты,
И нерастраченная радость тех лет, что не успел еще
                                                                            прожить,
Твое же сердце обвинят в измене за то, что горю отдается
                                                                               нынче,
И предадут глаза твои их слезы.

Он закрыл книгу. В комнате воцарилась тишина. Никто не знал, что сказать. Положение спасли часы, пробившие восемь. Томас встал, с трудом скрывая облегчение.

— Я прошу прощения за то, что побыл так мало, но мне еще нужно успеть переодеться перед тем, как я поеду на вечеринку.

— Конечно, конечно, — согласилась Элена. Глаза у нее были грустные.

Родители проводили его до дверей. До начала обеда они старались вести себя как можно жизнерадостнее, теперь же лица обоих, по контрасту, казались ужасно печальными.

— Если что — звони. В любое время, днем или ночью, — сказала Элена.

— Со мной все будет хорошо, — заверил Томас, поцеловал мать в щеку и пожал руку отцу. — Не волнуйтесь за меня.

Но он знал, что не убедил их.

Томас вернулся в город и на минутку заскочил домой, чтобы переодеться в смокинг. Он чувствовал себя абсолютно разбитым. Глупая была идея — отпраздновать Рождество в Южной Каролине. Конечно, праздники — это хорошо, но даже и в лучшие времена Томас жутко уставал от всего этого общения, гостей и вечеринок. Сейчас ему просто необходимо было выпить. Единственное, что в данный момент привлекало его в клэйтоновской корпоративной вечеринке, — это то, что спиртное там всегда лилось рекой.

Он поймал такси до отеля «Мэйфлауэр». Машина остановилась у входа в девять часов. Томас знал, что на его опоздание никто не обратит внимания. Корпоративы в «Клэйтон» обычно продолжались до самого утра.

Старинное здание было построено в стиле боз-ар. Томас вошел в великолепно отделанное лобби, и его сразу же окружил многоголосый гул. В вашингтонском отделении «Клэйтон» — всего их было двадцать, в разных частях света — работало около двухсот адвокатов и человек четыреста прочего персонала. Когда все собирались вместе, шум стоял такой, что приходилось почти кричать, чтобы тебя услышали.

Он прошел дальше, в огромный зал для приемов, и поздоровался с группой знакомых. Они обменялись шутками и традиционными офисными сплетнями, и Томас, извинившись, направился к бару. Он заказал «Манхэттен», постоял минуту, наблюдая за тем, как бармен смешивает виски, вермут и биттер, взял бокал и сделал глоток, глядя на море лиц вокруг, раскрасневшихся от возбуждения и алкоголя.

В этой толпе он всегда ощущал прилив какого-то радостного волнения. «Клэйтон» считалась одной из самых престижных юридических фирм в мире. За последнее десятилетие благодаря все более расширяющемуся внутреннему рынку, ряду слияний с международными компаниями и росту мирового энергетического сектора партнеры фирмы превратились в миллионеров, а рядовые адвокаты и юристы, такие как Томас, почувствовали вкус к деньгам и хорошей жизни.