Путь к трону. Историческое исследование

Существует много легенд, что царь Иван не умер своей смертью, а был убит. Объединяет все эти легенды одно — среди убийц всегда оказывался Борис Годунов. В превосходной в художественном отношении и столь же безграмотной в историческом отношении пьесе А. К. Толстого Годунов убивает царя морально — говорит дерзкие речи и нагло смотрит на него. Популярный историк Вольдемар Балязин утверждает, что Грозный был задушен Борисом Годуновым и Богданом Бельским. В качестве единственного доказательства своей версии Балязин указывает на то, что им обоим было выгодно убить царя.[24] Есть версии, что та же «сладкая парочка» Борис и Богдан отравили царя[25] и т. д. Но все эти легенды появились лишь спустя несколько лет после смерти Ивана IV, когда против Годунова будет развязана невиданная по масштабам психологическая война. Первой «жертвой» Годунова станет Иван Грозный, за ним последует царевич Димитрий, убиенный по приказу Бориса. Борис-де отравит целую семью — двухлетнюю царевну Федосью, ее отца царя Федора Иоанновича, а позже и царицу Ирину. Перетравив всю царскую семью, неутомимый Годунов примется за свою собственную и отравит жениха своей дочери Ксении датского принца Иоанна.

Кто и зачем организовал такую чудовищную ложь — мы узнаем из последующих глав. А пока умер величайший тиран российской истории. Почти 300-летнее правление дома Даниила Александровича Московского фактически прекратилось. Начался новый период русской истории.

Глава 16 Пролог Великой смуты

Нигде и никогда писатели и поэты не играли столь большой роли в общественной и политической жизни страны, как в России в XIX–XX веках. Надо ли говорить, какое влияние на формирование общественного мнения сыграли Пушкин и Тургенев, Достоевский и Толстой. К сожалению, у нас к большой литературе примазались тысячи литературоведов, которые в собственных корыстных интересах или по «социальному заказу» власть имущих вкривь и вкось толкуют классиков. В результате у нас создались стереотипы, ничего не имеющие общего ни с реальной жизнью, ни со взглядами классиков, ни даже со здравым смыслом. Кучка проходимцев навязывает нам своего Толстого, своего Достоевского. Нас учат, будто Достоевский утверждает, что счастье всего человечества не стоит слезинки одного ребенка. Но это говорил не Достоевский, а герой его романа, что, естественно, совсем не одно и то же. А сам же Достоевский как публицист писал в 1878 году: «И еще раз о том, что Константинополь рано или поздно, а должен быть наш». Что же, Достоевский, имея высшее военное образование, не понимал, что для взятия у турок Константинополя придется потерять сотни тысяч солдат, а в случае возникновения общеевропейской войны — и миллионы?

Точно так же пушкинисты заставили смотреть наш народ на события конца XVI — начала XVII веков сквозь призму драмы Пушкина «Борис Годунов». Дай бог, если пять процентов населения Российской Федерации читали о Смутном времени Соловьева, Скрынникова, Платонова или хотя бы Валишевского.

Зато экстракты из пушкинской драмы все со школьной поры знают наизусть. Заказное убийство становится бесспорной причиной гибели царевича Димитрия, а заказчиком — Борис Годунов. Убийство выгодно всем — от Ильи Глазунова до администрации города Углича. Не станет же именитый художник рисовать конвульсии эпилептика. И туристам в Угличе рассказывать будет нечего. В каждом городе от несчастных случаев, в том числе и от неосторожного обращения с оружием, ежегодно погибают десятки мальчиков.

Борис Годунов — «вчерашний раб, татарин, зять Малюты». Эти слова, вложенные Пушкиным в уста князя Василия Шуйского, навеки стали ярлыком царя Бориса. Фраза, безусловно, хорошо написана и производила большой эффект как на барышень XIX века, так и на современных образованцев-интеллигентов. Но вот Василий Шуйский подобную чушь нести не мог. Причем как раз потому, что Шуйский не любил Годунова. Слово «татарин» в устах Шуйского, кажущееся образованцу ругательством, было лучшим подарком Годунову. Ведь одним словом «татарин» Шуйский автоматически признает приоритет Годунова — Чингизиды[26] в те времена считались выше Рюриковичей, и были случаи в XV–XVII веках, когда Рюриковичи из тщеславия выдавали себя за Чингизидов.

Но да бог с ним, с происхождением. У Пушкина каждое появление царя Бориса сопровождается истерикой. Первый раз мы его видим, когда он еще и не знает о самозванце, но все равно стенает:

И все тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах…
И рад бежать, да некуда… ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.