Путь к трону. Князь Глеб Таврический

Но сейчас ты алчешь идти на своих соплеменников, верующих в Христа, и с кем? С безбожниками, не знающими Господа, и будешь убивать и калечить христиан их руками. Вот что ты скажешь на эти слова?

Я очень удивился речам епископа – он, как истинный ромей, прекрасно знал, что василевсы никогда не заморачивались религией, когда речь шла о выживании империи. Союзы могли быть с кем угодно и против кого угодно. Какая муха его укусила, что он начал читать мне нотации, непонятно. Я бы мог привести ему в пример того же Алексея Комнина, но решил для начала кое-что рассказать.

– Отец Мануил, давай вначале я расскажу тебе небольшую притчу. В одной пещере у озера жил святой старец. Жил он там много лет и молился во славу Господню. Однажды к берегу подплыла лодка, и рыбаки, сидевшие в ней, закричали: «Святой старец, вода поднимается и может затопить пещеру, садись в лодку, мы отвезем тебя в безопасное место». – «Никуда я не поеду, – отвечал святой, – Господь спасет меня».

Вода поднималась, и старец уже сидел на небольшом островке, когда мимо проплыл большой плот, с которого ему также предложили взять его с собой. Но он в гордыне своей отвечал, что Господь не оставит его в беде. Он уже стоял в воде по шею, когда мимо проплыло огромное бревно, но он опять же не схватился за него, веруя, что Бог не оставит его. Он утонул, и его душа попала в рай. В раю ее приветствовал хор ангелов, и сам Господь улыбнулся ей. Но душа старца вопросила: «Господь, я так верил в тебя, я понимаю, что это было испытание крепости моей веры, но все же скажи – почему ты не помог мне?»

Сурово сдвинулись брови Господа, и он сказал: «А кто тебе послал рыбаков на лодке, кто послал тебе плот и кто, наконец, послал бревно, но ты в своей гордыне ожидал чудес? Это самый тяжкий грех», – закончил Саваоф. И в тот же момент душа старца провалилась в горящие чертоги ада.

Так чего ты хочешь, отец Мануил, чтобы я, как тот старец, в своей гордыне отказался от самого мощного оружия, которое я получил только благодаря Господу? Я такой глупости не сделаю, и я не настолько горд, чтобы отказываться от даров Господних.

В старческих глазах епископа впервые зажглась искорка интереса.

– Скажи мне, стратилат Глеб, а у тебя никогда не было мысли принять постриг и посвятить себя церковному служению? Наша церковь нуждается в таких мыслящих людях.

Я улыбнулся:

– Отец Мануил, у меня сейчас слишком много планов и дел, чтобы думать о вечном. Но время идет быстро, и никто не знает, что ждет его завтра. Может, когда-нибудь передо мной и встанет такой вопрос, а пока я буду делать то, что должен. Ты же знаешь, жестоко убит мой брат, и я должен за него отомстить, и не только потому что я жажду мести. Если я этого не сделаю, то в окружающем нас жестоком мире все будут думать, что со мной можно поступать так всегда, и не только со мной, но и с врученными мне василевсом городами и землями.

Епископ с кряхтением поднялся и со словами:

– Благословляю тебя, князь, на рать. Иди и делай то, чего хотел, без сомнения и страха, – троекратно перекрестил меня.

Когда я вышел из прохладной кельи, меня вновь завертел ворох неотложных дел.

К концу дня голова у меня уже почти ничего не соображала, а вопросов впереди было еще множество.

Все-таки к вечеру я смог наконец освободиться. Когда зашел в спальню, Варя в одной рубашке сидела на кровати, а служанка расчесывала ее светлые волосы, достававшие почти до пяток. Еще две рабыни бегали с кувшинами, в комнате стоял запах благовоний и розового масла. Моя жена махнула рукой, и все девушки мгновенно выбежали вон, оставив нас одних.

– Я думала, что только мой отец и брат все время воюют, но оказывается, мой муж тоже своей жене предпочитает войну, – улыбаясь сквозь слезы, сказала она.

Я в ответ наклонился, поднял ее на руки и закружил по комнате, волосы длинным шлейфом полетели следом.

– Глеб, погоди, дай хоть я волосы заколю! – воскликнула Варя. – А потом ты должен сделать так, чтобы я вспоминала тебя эти долгие холодные дни только хорошими словами.

Следующим утром латная кавалерия русичей была готова к переброске в Тавриду, а после обеда все десять тысяч всадников шли на соединение с собирающимся войском куманов.

Первая ночевка на полуострове была прохладной. Наутро трава уже покрылась серебристым инеем. А за перешейком нас будет ждать уже зимняя степь и шлях, который через двести лет назовут Изюмским.

Уже неделю, рассыпавшись по степи, мы шли быстрым маршем по замерзшей белесой траве, снега пока еще было немного, а неожиданная оттепель через три дня нашего движения и вовсе растопила его. Поэтому после наших коней оставалась только грязная черная земля, скорость передвижения резко упала, лошади с комками грязи на копытах еле шевелили ногами. На совете, собравшемся именно по этому поводу, я неожиданно для себя сказал, что завтра резко похолодает, и когда на следующий день вновь ударил мороз, на меня были устремлены восхищенные взгляды половцев, похоже начинающих видеть во мне чуть ли не пророка.