Путь к выжженной земле

Предприятие Вишневского старшего — "Алмаз-строй" является попечителем строительно-архитектурного университета. Отца пригласили на гала-концерт "Студенческой весны" в качестве почетного гостя. Тот ехать отказался, справедливо полагая что будут просить денег, собственно, так и вышло, а просителей он не любил, но холил свою репутацию человека слова и щедрого мецената, а с отказами посылал Святослава. Мол участие в семейном бизнесе — это не только снятие сливок, а также и неудобные моменты, когда нужно проявить тактичность и твердость. Тогда, в дождливый серый апрель, по пробкам он доехал до ВУЗа в ужасном расположении духа, всё раздражало, а в особенности показушное радушие ректора и фальшивые улыбки научного совета. Оно и понятно, титулованные званиями мужи, должны пресмыкаться перед юнцом ради подачки. Святу устроили экскурсию по главному корпусу учебного заведения в ожидании начала мероприятия, и вот когда процессия проходила по одному из многочисленных коридоров, из-за поворота на полной скорости на него налетела студентка. Тщедушная, отскочила как мяч и свалилась на пол, а множество листов в ее руках, разлетелось. Ректор тут же начал шипеть на беднягу, заставляя просить прощения за свою бестолковость у уважаемого гостя, пока та ползала на коленях собирая трясущимися руками чертежи и рисунки на глазах у верхушки преподавательского состава. Мудреная сединами профессура только сетовала на то, какая пошла нынче молодежь, мол сколько им не указывай не появляться в административной части, а они всё равно носятся. А девушка закусила губу, и кажется чуть не плакала, подбирая одну измятую работу за другой. Всякое раздражение схлынуло само собой. Святослав стал помогать. Он протянул листы студентке, и та наконец подняла на него взгляд. Море, бушующий синий шторм, который губит моряка и скорбит по нему. Нет, она не заплачет, только не так.

Девушка буркнула "спасибо", выхватила листы и умчалась прочь по своим дела, а он до сих пор помнит эту встречу.

“Капитан побагровел, вскочил и закричал, идёт война и за такие дурацкие шутки он расстреляет без суда и следствия. Дед спокойно спросил как его звать. “Гордеев Петр Николаевич” — ответил тот, затем дед Вова предложил послушать рассказ до конца, ведь расстрелять нас всегда успеется.

(написано на новом листе свежими чернилами)

— Жил да был человек и захотел лихо повстречать. Взял сумку на плечо и пошёл. Шёл-шёл, в лес забрел, что у болота. А в лесу стоит изба, частоколом обнесенная. Постучал, а в ответ ему тишина. Он вошел — пусто, покрутился, и влез на печь спать голодным.

Стал уже засыпать, как вдруг отворилась дверь и вошла громадная старуха, всклокоченная, одноглазая.

Села она на лавку, повела носом и говорит:

— Никак, у меня гости, будет мне Лиху, чем полакомиться. А теперь слазь с печи человече да садись ужинать.

Подало оно человеческую голову угоститься. Взял гость голову да под лавку.

— Что, скушал? — спрашивает Лихо.

— Скушал.

— А где ты, головка-мотовка?

— Под лавкою.

Жаром и холодом обдало гостя.

— Скушай, касатик, ты сам вкусней для меня станешь.

Он взял голову и спрятал за пазуху. А Лихо:

— Где ты, головка-мотовка?

— Подле желудка.

“Значит, съел”, — подумало Лихо. — Ну, теперь твоя очередь.

Гость улучил момент да бегом. Дверь только заскрипела; Лихо узнало побег и закричало:

— Двери, закройтесь, уйдёт!

Но он уже был за дверью; только правую руку не уберег, в дверях оставил, да тут и сказал:

— Вот это лихо! Когда и спать не спишь, и кусок в горло не лезет.