Путь к жизни

Мужики дружно хмыкнули: своя рубаха ближе к телу, это понятно.

— Дык, а если охотников выкликнуть? Мож, пожелает кто, а? А мы бы с ними потом честь по чести, а?

Торговец задумчиво посмотрел на представителей деревенской власти:

— Охотников, говорите… А вы, почтенные, попробуйте его сиятельство спросить. Князя Гельда. Он с караваном как раз до долины ехал. Так что, можно сказать, уже сам по себе. У него и нежить ручная имеется, и сам он боец каких мало.

— Князя Гельда? — переспросил правый. — Это ко…

— Цыц! — рявкнул староста, заставив излишне говорливого невольно отшатнуться, затем опять повернулся к купцу: — Почтенный Гарис, а не подскажете, где нам господина Гельда найти?

— Так в лагере! — Гарис Люс кивнул в сторону каравана, располагающегося на стоянку, но не возле лагеря незваных гостей, как, возможно, те ожидали и надеялись, а с другой стороны деревни, в полусотне шагов от ворот. — Он сегодня, я так думаю, с нами заночует, а в долину уже завтра отправится.

Поблагодарив торговца и уточнив, сколько ослов и когда именно ему понадобится, крестьяне дружно порысили к каравану — не до демонстраций собственной значимости, незваные чужаки, всё ещё чего-то выжидавшие, могут и стрелами закидать. Однако не закидали, и староста со спутниками, добравшись до телег, облегчённо перевели дух: теперь не тронут. Разве что на обратном пути могут попробовать, но только себе хуже сделают — о том, кто такой на самом деле князь Гельд, в Больших Ослах знали лучше купцов и в его способности порвать самозваных «защитничков», как волк овцу, не сомневались. Осталось только с ним договориться: по слухам, доходившим от соседей, Гельд-младший торговался не намного хуже своего отца, Гельда-старшего, а старик славился умением выжать из просителя всё, что тот может заплатить, и ещё немного сверху. Потому для начала следовало сделать вид, что ничего особо важного не требуется — так, пустяк, сами бы справились, да просто как-то недосуг. Со старым выжигой это однозначно не прошло бы, ну так то со старым! Здесь же — молодой. Да ещё и мёртвый. Что он в живых понимает-то?

Однако спустя совсем немного времени выяснилось, что понимает вполне достаточно — вместо того чтобы торговаться самому, мертвяк доверил это слуге (оно, конечно, с одной стороны обидно, но с другой — совершенно правильно. Его в караване кем считают? Князем. А не дело князю с крестьянином спорить). Слуга же первым делом поинтересовался:

— Почтенные, а с чего это мой господин должен вас защищать?

Староста едва не помянул всех богов разом. Гоблов слуга нашёл время! Да, деревенские и долинщики — соседи, но как это часто бывает, соседство вовсе не означало хороших отношений. Первые завидовали вторым. Смертельно. Чёрной завистью. И не упускали случая сделать пакость. Правда, по-мелкому, стараясь не попадаться и не часто, но было, было. А чего они хотели?! Сидят по уши в богатствах и не делятся! У них, видите ли, договор с торгашами!

Нет, кое-что продают, конечно. Но этого только для себя и хватает. Да и то еле-еле. А так, чтобы на продажу…

Опустив голову, чтобы не выдать взглядом обуревавших его чувств, Хугус глубоко вдохнул, выдохнул, вдохнул снова и попытался объяснить, что речь идёт не о мелкой распре, что случается промеж соседей, а о деле серьёзном. О нападении чужаков, чтоб им посмертия не видать. И что вспоминать о мелких неурядицах…

Сказал и осёкся: во времена его прадеда был случай, когда заявился такой же вот любитель нагнуть под себя вольное поселение. Но только не на деревню нацелился, а на долину. И в Больших Ослах, что характерно, ему скотину продали и даже цену при этом не задрали.

Слуга, похоже, вспомнил то же самое, однако заговорил о другом:

— Почтенный, а почему вы сами-то отбиться не можете?

— Да можем! — отмахнулся староста. — Но они ведь тоже кого насмерть побьют, а кого покалечат. Потом, упаси боги, вдовы останутся, сироты.

— Зато свободные, — хмыкнул слуга.

— И голодные! — отрезал староста, сгущая краски — в их деревне давно уже даже в неудачный год никто не голодал, перебивались запасами, оставшимися с прошлых лет. В том числе и семьи, потерявшие кормильцев.

— Но ведь свободные!

Гоблов слуга так и напрашивался, чтобы его назвали бараном. Или сказали, сколько собираются заплатить за помощь его господина. Хугус, которому очень хотелось первого и не очень — второго, чуть было не ляпнул, что, мол, зачем такая свобода. Однако сдержался и, кивнув своим, отошёл в сторону — посоветоваться. Собственно, требовалось обсудить только один вопрос: сколько предложить мертвяку за помощь. Первоначально хотели сговорить десяток бойцов из купеческой охраны, посулив каждому серебряный (многовато, конечно, однако дело срочное, никуда не денешься), теперь же… Нет, в самом деле, не отдавать же все собранные деньги! Тут дел-то — каких-то пару десятков вояк порубить! Примерно в таком духе и высказались оба «советника». Староста был с ними совершенно согласен, но вот сколько будет в самый раз…

— Почтенный, мы думаем, что пять серебряных будет хорошей платой твоему господину.