Путь к Золотистой

Я очень медленно опустился на пол, тяжесть появилась и нарастала. Ощутить под ногами твердый пол показалось мне очень приятным ощущением. Но тут же у меня усилилась тревога:

– Что с этим чертовым пылевым поясом?

– Кажется, мы его только что проскочили, концентрация пыли упала почти до обычного значения… Если можешь немного потерпеть, приди в рубку.

– Иду.

– Опускаю тебе лифт.

В рубке тот же голос из динамиков сообщил:

– Концентрация пыли убывает по экспоненте. Мы выходим из пояса. Каковы будут указания?

– А как ты сам думаешь?

– Я думаю, что скорость нужно всё равно сбросить, хотя бы до ноль семи це.

– Действуй, как считаешь нужным.

– Сначала я проведу коррекцию курса. Убедимся, что двигатели ещё могут работать.

– Согласен.

Там внизу, на корме, снова загремели двигатели. Но только сейчас в их звуке появилась какая-то визгливая нотка, а корабль сотрясала мелкая, частая вибрация, к счастью слабая.

– Ничего страшного, всё в пределах допустимого. Кажется, на этот раз действительно пронесло. А я, если сказать честно, здорово перепугался, даже соображать поначалу не мог.

– Зато сейчас всё позади, - сказал я сквозь зубы, потому что снова резанула боль в руке.

– Сильно болит? - переменив тон, спросил голос.

– Прилично. Осколок-то насквозь прошел, вон, даже в скафандре две дыры.

– Если бы не насквозь, было бы ещё больнее. Спускайся в медотсек.

В медотсеке я пробыл недолго. Я не стал пользоваться услугами медицинской техники, а сам обработал себе ранку антисептиком. Потом, следуя советам голоса, сделал себе несколько инъекций. От них боль почти сразу же отступила. А когда она отступила, я почувствовал, что очень хочу есть и чуть меньше - спать.

– Я жрать хочу, как голодный хищник.

– Нисколько не удивительно, ты после анабиоза не съел ни крошки. Как будешь кушать? Нормально или, может быть, пилюлей обойдешься?

– Не хочу никаких пилюль.

– Тогда вот что, пройдись до столовой пешком, а я за это время что-нибудь для тебя состряпаю. Идёт?

– Если только по дороге не свалюсь от усталости и не усну.

– Не свалишься.

До столовой я дошел, правда, уже заснув наполовину. В столовой, за открытой дверцей кухонного автомата меня ждал завтракообедоужин.

– Сам то ты есть хочешь? - совсем уж не к месту спросил я.

– Спасибо, я сыт.

Я быстро расправился с едой и отправил пустые тарелки в заурчавший зев утилизатора.

– А сейчас, Вик, иди в каюту.

– Я и так уже иду.

– Как дойдешь, сразу же нажми голубую клавишу. Хорошо?

Я кивнул в ответ. Зайдя в каюту, я нажал эту самую клавишу на терминале. Потом стянул с себя одежду и рухнул на кровать, рассчитывая уснуть немедленно. Но сон, который ещё несколько минут назад подстерегал меня на каждом шагу, сейчас почему-то не приходил, хотя усталости у меня не убавилось.

– Вик, ты не спишь? - осторожно спросил голос из динамика.

– Нет, не сплю.

– Сейчас на корабле всё в порядке. Спи, не доводи себя до ещё одного срыва.

– Я знаю, что всё в порядке, но сон не идёт. Мысли всякие мучают…

– Тебе наверно очень трудно?

– Поставь себя на мое место, тогда поймешь.

Динамик довольно долго молчал. Оттуда доносились какие-то совершенно непонятные звуки. Потом он резко и как мне показалось, довольно обиженно сказал:

– Я никогда не буду на твоем месте! Никогда! Понимаешь меня, никогда! Как и ты на моём. Потому что ты человек, а я всего лишь машина… ЦНЛ… Корабельный кибермозг.

Услышав это, я вскочил с кровати так, словно меня ударило током. Что же такое со мной сегодня творится. Я ведь даже не задался вопросом, кто этот мой собеседник. Я знал, что на корабле кроме меня никого нет, но даже не вспоминал об этом. И даже подсознательно не думал о нём, как о машине, скорее наоборот, как о человеке. Что за наваждение такое на меня нашло?… Нет, не могу я представить, что это машина, потому что машина просто не может вести себя так, так по-человечески.

– Не верю, - сказал я и посмотрел в чёрный зрачок видеокамеры с какой-то совсем уж глупой надеждой. За этим последовала довольно долгая пауза, и наконец-то динамик снова ожил:

– Прости меня, Вик, за то, что я такой вот. Я не должен был делать того, что сделал.

– Что ты сделал?

– За то, что я показался тебе человеком. И долго не давал понять, кто я на самом деле.

– Никакая машина не может вести себя так, - попытался возразить я, - таких машин просто не бывает.

– Бывает, - ответил он со вздохом, а если верить ему, то прекрасно это сымитировал.

– И всё-таки кто же тогда ты?

– Машина, "железяка", как ты говорил.

– Ну, тогда и ты прости меня.

– За что?

– За то, что так говорил. И ещё за то, что выключением тебе угрожал. Это ведь для вас очень больно.

– Дело прошлое… - из динамика послышалось сопение, словно бы кто-то дышит прямо в микрофон. - А вообще-то, если по правде, это совсем не больно. Ну, как бы это тебе объяснить. Это просто… ну, страшно что ли. Может быть, это последняя минута в жизни, и тебя уже никогда не включат. Мало ли что может случиться за это время.

– Как бессрочный анабиоз, - немного подумав, сказал я.