Путь кама

– Ну а что? Для него что тэнгри, что лярва, что демон – одно. Главное – выполнить задание. А нам теперь страдай.

– Верно, – кивнули подростки и в тяжелых думах разбрелись по циновкам.

Тимучин сидел в позе лотоса на разноцветном коврике, связанном шаманками Ольхона, и улыбался. Под закрытыми веками глазные яблоки ходили так уверенно, будто старик перемещал взгляд от одного предмета к другому, или что-то внимательно осматривал в невидимом для остальных мире грез. Перед ним лежала кипа исписанной бумаги. И с каждой минутой ее становилось все больше.

Пожелтевшие листы мерно поскрипывали от движений пера, которое парило по воздуху без помощи человека, и отлетали в сторону, как заканчивались строки. Перо перепрыгивало на следующую страницу и продолжало свою работу. Оно останавливалось, снова вело борозду, выписывало вензеля на зависть многим каллиграфам.

На главе не было маски, значит, он не камлал. Бубен размером с бычью голову отлеживался неподалеку.

– К нам гость, уважаемый. Любимый ученик скоро войдет.

– Воля его. Не лежится, похоже, сердце не на месте.

Невидимка угукнул, помолчал.

– Скоро весна. Чую, проснется Он. Не боишься потерять преемника?

Тимучин дернулся. Глубокие морщины испещрили и без того древнее, сморщенное лицо шамана. На щеках расцвели красные пятна.

Конечно, он страшился мига, когда в душе неопытного шамана очнется древняя сила. Тем паче, когда предком был не безвольный и слабый дух, но яростный до безумия, плотоядный владыка.

– Бурхани, не грызи, сердешно прошу. Не всяко истина, что на языке мудреца. Поглядим, куда кривая выведет.

– Путь пути рознь. Но воля твоя: умолкаю и удаляюсь. Часть третья летописи дописана. Не запамятуй поглядеть ошибки.

– Благодарствую, мстительный дух. Не нарадуюсь на тебя, – ласково попрощался глава и краем глаза заметил тень в дверном проеме. Повернувшись, он кивнул Мархи.

Стройный, молодой мужчина напомнил старого друга Асая. Узкие черные глаза, орлиный профиль выдавали в нем породу шамана, а вот пепельные волосы и длинные ноги, напротив, намекали на славянские корни прародителей.

«Красавец, ничего не скажешь, кровь великих предков и будущих великих потомков», – подумал белый кам, когда ученик уже садился рядом на голые камни.

– Что это? – спросил парень, взглянув на бумажные стопки.

– Летопись – жизнеописания поколений путейцев. Решил побаловаться старушкой историей. Кхе-кхе. Как ты, сынок?

– Лучше, глава. Явился к духам предков, как ты им обещал накануне. Надобно поведать об одной встрече. Ведь вы так договаривались?

– Бат, войди! – крикнул Тимучин и секунду спустя в каменную обитель заглянул двухметровый шаман с крестоподобным шрамом на лице.

Шапка с рогами косули и длинный бежевый плащ делали из него персонажа японского анимэ. Если помечтать, то можно было вообразить, что он – брата Шрама из «Стального..» или, на худой конец, двоюродный племянник охотника Ди.

– Отбивай ритм мальчику. Предки хотят говорить с ним.

Полузверь-получеловек поклонился перед главным камом чуть ли не до земли и вынул из внутреннего кармана маску такого же песочного цвета, что и плащ. Надел. Присев и сняв со спины бубен, он прикрыл веки блеклых, серых глаз и ударил колотушкой в центр мембраны. Бубен запел. Из врат, соединявших два мира, выплыла лодка.

Густой туман не дал Мархи видеть, как движется посудина, но он знал, что пугаться причин нет: двойник Бата пребывал к хозяину не в образе коня, как его Бо, а был одиноким судном, переправляющим душу по реке безвременья.

Мархи обернулся на кама, покачал головой.

Неужели он выглядел также во время камлания? Страшное зрелище, пугающее. Слепой дьявол во плоти, не иначе.

– Поспеши, ученик. Духи здесь, я чую их, – послышался голос Тимучина, и Мар сел в лодку.

Река неспешно понесла суденышко в сторону врат.

За ними расстилались поля ковыля и чертополоха, которые едва двигались под ленивыми потоками воздуха. Цвели холмики красных хиганбан. Небо утопало в серой дымке и смущенно пряталось от незнакомых глаз живого гостя. На мягких подстилках из овечьей шерсти то здесь, то там восседали люди. Возраста хозяева были неопределенного, так как на каждом была надета прижизненная маска шамана и головной убор.

Мархи вышел на берег молочно-белой реки. Присел в позе лотоса перед одним из жителей храма, названного некогда Домом Духов. За ним последовал Асай. Молчаливый и незримый наверху, здесь, в своем мире, он больше походил на воина, чем на помощника кама. Накидка из волчьей шкуры неплохо скрывала субтильное тело и делала старика больше, могучей. Косицы седых волос спускались почти до бедер и утопали в кистях ковыли.

– Поведай нам о своих приключениях, милый друг, – женским голосом попросил дух в маске лисицы.

Мар помолчал, потом, будто решившись на прыжок с высокой скалы, рассказал древним шаманам о том, как со странниками возвращал удху, как парни спасали панголина, а он собирал ами людей, как на него напал безгранично сильный и прекрасный дракон. И, под конец, как узнал сквозь личину ие-кыла юную Клубничку, ее аромат.

– Души остались при тебе? Ты не согласился их отдать?