Путь Карла Маркса от революционного демократа к коммунисту

Маркс возражал против этого, указывая на то, что Бауэр совершенно не заметил настоящей проблемы, если он, с одной стороны, требовал, чтобы еврей отказался от иудейства, точно так же, как каждый человек – от исповедуемой им религии, а с другой стороны, принимал политическое упразднение религии за упразднение религии вообще.

Маркс употребил здесь понятие «политическое» в совершенно особом смысле. Под «политическим государством» он понимал именно государство капиталистического общества и аналогично под «политической эмансипацией» – освобождение от средневекового христианского государства. С полным правом Маркс возражал Бауэру, указывая, что последний совсем не принимает во внимание реальные исторические отношения: «Еврейский вопрос получает различную формулировку в зависимости от того, в каком государстве живёт еврей. В Германии, где не существует политического государства, государства как такового, еврейский вопрос – чисто теологический вопрос. Еврей находится в религиозной противоположности к государству, признающему христианство своей основой… Критика является здесь критикой теологии, обоюдоострой критикой – критикой христианской теологии и критикой иудейской теологии. Но мы всё ещё вращаемся в сфере теологии, как бы критически мы в ней не вращались». По-другому складываются отношения во Франции, совсем иначе – в Соединенных Штатах Северной Америки, где, как говорил Маркс, «по крайней мере в части их», «еврейский вопрос» потерял «своё теологическое значение» и стал «действительно мирским вопросом». Вместе с этим изменилась также и проблема критики. Из теологической проблемы она стала проблемой критики политического государства. Этого Бауэр не видел вообще: «Тогда критика становится критикой политического государства. Начиная с того пункта, где вопрос перестаёт быть теологическим, критика Бауэра перестаёт быть критической».

На основе своих наблюдений Маркс заключал, что завершенная политическая эмансипация и интенсивное религиозное рвение существуют вместе и друг возле друга, «что бытие религии не противоречит завершённости государства», что вследствие этого бессмысленно связывать политическую эмансипацию с упразднением религии.

Религия была для Маркса признаком существующего несовершенства. Где же нужно искать это несовершенство? Не иначе как в сущности государства, отвечал Маркс. В обращении, в котором уже содержится намек на позднейшую критику Фейербаха, Маркс говорит о том, как он понимает религию: «Религия для нас уже не причина мирской ограниченности, а лишь её проявление».

Здесь мы встречаемся с такими рассуждениями Маркса, в которых последовательно продолжается критика гегелевского государственно-правового учения. Все спекулятивное отбрасывается в сторону. Речь идет только о трезвом познании отношений, каковы они есть, о том, каким образом они образовались и в каком направлении разовьются. Политическое государство, то есть государство гражданско-капиталистического общества, возникло как противоположность средневекового христианского государства, но религия в этом государстве не устраняется. Критика религии, как ее вели, например, просветители времен французской буржуазной революции, не нанесла религии смертельного удара. Соответственно этому и политическая эмансипация не была еще последним, окончательным освобождением людей. Она должна быть дополнена дальнейшей эмансипацией. Маркс назвал ее человеческой эмансипацией. От политической к человеческой эмансипации можно прийти путем критики политического государства «в его мирской форме»: «Вопрос об отношении политической эмансипации к религии становится для нас вопросом об отношении политической эмансипации к человеческой эмансипации. Мы критикуем бессилие политического государства в отношении религии, критикуя политическое государство в его мирской форме, независимо от его бессилия в отношении религии».