Путь кинжалов

Черные блики промелькнули среди деревьев, и алтарцы повылетали из седел. Оставшиеся без седоков лошади разбежались, а на земле остались лишь трупы – в груди каждого торчал по меньшей мере один арбалетный болт. И никакого движения! Варек невольно поежился. Поначалу думалось, что с этими пехотинцами, даже не прикрытыми пикинерами, сладить проще простого. Но на виду они не показывались, умело прячась за деревьями или в складках местности. Еще недавно ему казалось, что на Фалме он видел худшее из возможного – Непобедимую Армию, обратившуюся в бегство. Но не далее получаса назад довелось узреть сотню тарабонцев, атаковавших одного-единственного человека в черном. И вся сотня была разорвана в клочья. Вся! И люди, и кони просто взорвались, разлетелись ошметками! И гибли они, даже пустившись в бегство, до тех пор, пока оставались на виду. Возможно, это ненамного лучше, чем гибнуть, когда под ногами взрывается земля, но дамани, по крайней мере, оставляли от человека достаточно, чтобы можно было похоронить.

Последний, с кем ему довелось поговорить в этом лесу, – седовласый ветеран из Шончан, возглавлявший сотню пикинеров из Амадиции, – сказал, что Чианмай где-то поблизости. А сейчас Варек приметил впереди спешившихся людей и привязанных к деревьям коней. Они могли указать ему, где найти командира. А он – задать им выволочку: как можно стоять на месте, когда вокруг кипит битва?

Но, приблизившись к этой группе, Варек позабыл о гневе. Он нашел, что искал, но отнюдь не то, что хотел найти. На траве валялась дюжина обожженных тел, и среди них – медно-коричневое лицо осталось нетронутым огнем – генерал Чианмай. Некоторые из толпившихся вокруг – ополченцы из Тарабона, Амадиции и Алтары – тоже были ранены. А единственной из Шончан была растерянная сул’дам, пытавшаяся успокоить рыдающую дамани.

– Что здесь случилось? – требовательно спросил Варек. Аша’маны не оставляли в живых никого, но, возможно, сул’дам удалось отбить их атаку.

– Безумие, милорд, – откликнулся широкоплечий тарабонец, отмахнувшись от человека, смазывавшего бальзамом его обожженную руку. Рукав сгорел до самой кирасы, но воин даже не морщился. Кольчужная вуаль оборвалась и висела на уголке увенчанного красным плюмажем шлема. На суровом лице красовались густые усы, и смотрел солдат чуть ли не с вызовом. – На нас налетел отряд иллианцев. Поначалу все шло хорошо, благо с ними не было никого в черном. Лорд Чианмай повел нас вперед, а эта... женщина направила Силу и вызвала молнии. А потом – едва иллианцы дрогнули – молнии обрушились и на нас.

Тарабонец покосился на сул’дам, которая тут же вскочила на ноги и рванулась к нему, насколько позволял поводок, прикрепленный к браслету на запястье. Ее дамани захлебывалась в рыданиях.

– Этот пес не смеет хулить мою Закай! – закричала женщина. – Она хорошая дамани! Хорошая дамани!

Варек попытался утихомирить сул’дам жестом: он знал, что некоторые из них даже калечили своих дамани за непокорство, но большинство вступились бы за любимиц даже перед Высокородным. А тарабонец к Высокородным не относился. Вздумай он продолжать свои вздорные обвинения, сул’дам, чего доброго, убила бы его на месте.

– Молитвы о погибших придется отложить на потом, – резко заявил Варек. Он понимал, что всякая промашка неизбежно приведет его в руки Взыскующих, но поблизости не было никого из Шончан, помимо этой. – Я принимаю командование. Мы будем прорываться на юг.

– Прорываться! – взревел широкоплечий тарабонец. – Поди отсюда прорвись! Эти иллианцы дерутся как загнанные в угол барсуки, а кайриэнцы – словно хорьки в клетке! Положим, тайренцы не так крепки, как о них ходят слухи, но здесь наберется добрая дюжина тех Аша’манов. Мне даже невдомек, куда подевалось три четверти моих людей. Одно слово – вляпались по самые уши!

Остальные солдаты, воодушевленные примером командира, тоже принялись роптать.

Варек оставил их сетования без внимания, даже не спросив, что значит «вляпались по уши»: сумятица и шум битвы давали о том достаточное представление.

– Ты соберешь своих и будешь отходить, – громко заявил он, перекрывая гомон. – Не слишком поспешно; не бежать, а именно отходить. – Мирадж приказывал Чианмаю отступать «со всей возможной быстротою», и Варек помнил приказ, однако слишком поспешное отступление сделало бы многих и многих добычей врага. – А сейчас пошевеливайся: ты сражаешься за Императрицу, да живет она вечно!

Обычная фраза, принятая при обращении к новобранцам, возымела действие – солдаты, с торопливыми поклонами, буквально взлетели в седла. Странно. Теперь Варек намерен был отыскать подразделение, которым командует кто-нибудь из Шончан. Вдруг тот окажется выше его рангом, и он сможет сложить с себя бремя ответственности.

Сул’дам стояла на коленях, поглаживая продолжавшую рыдать дамани.