Путь. Книга первая

– Гэсса, родство их… Я иной раз на дочку гляну, Аргена вспомню, всю родню его и свою… В кого Джэд?! Глаза эти… Магия в них, что ли, так отражается? И вообще, откуда эта сила? За всю историю мира подобного не было. Он же, когда злится, неосознанно потоки сплетает. Любому другому – верная смерть… Помню, первый раз увидела – обмерла! Конец, думаю, куда же Тор смотрит?! А остыл красавец наш синеглазый, успокоился – всё само собой прошло, словно растворилось вместе с гневом.

– Злиться он куда реже стал после Обряда. Эльгер на него благотворно влияет.

Соркен собиралась что-то возразить, но передумала, и выражение её лица изменилось, стало сдержанным:

– Возможно, ты права, а я ошибаюсь. Время покажет…

– Можно?

Одновременно обернувшись, Гэсса и Соркен скорее угадали, чем разглядели в сумраке тонкий силуэт Зэльтэн. Та прошла в комнату, безучастно ответила на поцелуй матери и села. Соркен засуетилась, захлопотала, но Зэльтэн остановила её резким жестом:

– Не надо, мама. Я ничего не хочу. Лучше сядь.

Волосы Зэльтэн, такие же чёрные и блестящие, как у Гэссы, но прямые и более жёсткие, не были убраны и свободно падали на плечи, отчего она казалась особенно измождённой. Лицо выглядело утомлённым, под глазами лежали тени. Принцесса, чувствовавшая сначала недовольство, вызванное приходом нежданной гостьи, ощутила жалость. Невольно она подумала о том, как ещё молода Зэльтэн и как не по годам изломана её жизнь. Двадцать лет прошло, как умер Дэфк, но до сих пор – ни семьи, ни друзей. Дети и те отдалились, пусть отчасти и по её вине. Ни разу она не воспользовалась данной ей от рождения силой – ни для великих, ни для обыденных дел, всё не доводилось случая. Нет у неё утешения в прошлом… Но есть будущее, которое открыто для всех.

Гэсса снова посмотрела на мать Правителей Саора и натолкнулась на ответный, пристальный, даже вызывающий взгляд… или ей это показалось из-за игры света и тени на смуглом, осунувшемся лице?

– Устала, дочка? – заботливо спросила Соркен. – Исхудала как, одни глаза остались. Не бережёшь себя.

– Оставь, мама, – тихо ответила та, – не мне это говори.

– Ему я тоже сказала.

– Ему? – Зэльтэн вскинула голову и тут же опустила её, болезненно поморщившись. – Думаешь, тебя он послушает?

«Тебя» она произнесла с насмешкой, неуместно и настораживающе прозвучавшей после ласковых слов Соркен.

– Её – может, и нет, – с тайным упрёком заметила Гэсса, – а вот тебя вполне мог бы, если б ты хоть раз попробовала. Ты всё-таки мать!

Зэльтэн рассмеялась язвительно и сухо:

– Мать! Нет, принцесса, я ему никто. Да и Дэру тоже.

– Дэрэк искренне благодарен тебе, – возразила Соркен.

– Благодарность не любовь, – усмехнулась Зэльтэн.

– Кто ж в этом виноват? – смело взглянула на неё хозяйка дома. – Ты, дочка, ждёшь, что за короткий срок обретёшь то, что другие завоёвывают всю жизнь. Дэрэк – славный мальчик, честный и прямой. Дай ему время привыкнуть к тебе и привязаться.

– Чтобы полюбить, много времени не надо, – выдохнула Зэльтэн, – иногда и пары дней хватает. Верно, Гэсса?

– Почему ты меня спрашиваешь? – вздрогнула та.

– Потому, что ты лучше всех знаешь, как это.

– Не представляю, о чём ты, – надменно выпрямилась принцесса Тери.

– Не притворяйся. Тогда, восемь лет назад, ты влюбилась. Только матерью ли ты хотела стать?

Гэсса вспыхнула, но сдержалась.

– Отдаёшь ли ты себе отчёт, что оскорбляешь меня? – спросила она, дрожа от негодования.

– Девочки, уймитесь, что с вами! – вмешалась Соркен. – Подумай, что ты только что сказала, дочка!

– Да она просто ревнует! – вдруг прозрела Гэсса. – Ты ревнуешь, Зэльтэн!

– А если и так?! Может, это единственное оставшееся мне право – ревновать к другим собственных детей! – тут голос изменил ей, она уронила голову на вытянутые ладони. – Нет, не детей. Сына. Арген отнял его у меня, едва он родился. Ложная весть о его смерти заставила проститься с ним ещё раз. Когда он вернулся, это был чужой мне человек. Чужой, понимаете?! – голос её сорвался на крик, но ни Соркен, ни Гэсса не останавливали её, чувствуя, что ей необходимо выговориться. – Он принадлежит кому угодно – Саору, Хранителю, только не мне! И я не могу его любить! Нельзя любить того, кого ты предал! Я не заступилась за него перед Аргеном, рассудив, что будет даже лучше, если он вырастет подальше от отцовского гнева. Я смирилась с его смертью, в то время как другая мать стала бы искать его след, пока не нашла бы! Когда он заявил свои права на трон, я не пыталась защитить его от Лекста. Я сомневалась, мой ли это сын вообще! Разве не справедливо было, когда на коронации он отстранённо обратился ко мне – Зэльтэн?! Ты, – взглянула она на Гэссу, – боролась бы за него до конца. По твоему лицу угадывалось, что, если Лекст начнёт побеждать, ты нарушишь Закон и встрянешь в Поединок. Тебе не нужны были доказательства: ты поверила ему сразу, а я… я!.. не смогла! Что я должна была сказать после этого? О Джэд, король Саора, величайший маг нашего мира, прости, что я не признала тебя? Чтобы он не просто был равнодушен, но и презирал?!

– Почему ты усомнилась, Зэльтэн? – спросила Гэсса.