Путь. Книга первая

Орикен, принц Пенша, не спеша поднялся по лестнице, в дверях столкнувшись с Илесом, учтиво поклонился и вежливо пропустил сершана вперёд. Тот почтительно раскланялся с присутствующими, удобно устроился в кресле, степенно сложил на животе длинные руки и погрузился в раздумья, прикрыв выпуклые карие глаза. Орикен с приветливым выражением худого, вытянутого лица направился к Расху и заговорил с ним. Оба были новички в Круге, но если Расх всё ещё чувствовал себя несколько неуверенно, то Орикен уже отлично освоился. Дэрэк пришёл встрёпанный, в отвратительном настроении, хмуро поздоровался с теми, с кем не виделся днём, и лишь при взгляде на Эдру его лицо несколько смягчилось. Последним как вихрь ворвался Орнг, резко затормозил, сложил крылья и камнем упал в кресло, сухо кивнув собравшимся.

Джэд появился минута в минуту, с последним закатным лучом. Прошёл своей стремительной летящей походкой к месту. Тщетно Дэриэн искал в нём признаки волнения, досады, протеста. Король был спокоен – наверно, спокойнее всех в этом зале. Своей сдержанностью он давал им понять: независимо от того, что занимало их мысли, они не должны отвлекаться от ранее намеченных вопросов. В подтверждение сразу после приветствий он попросил Дэша рассказать Кругу о событиях в Шэньри, считая их самыми важными в том длинном перечне дел, которые им следовало обсудить.

Тихэни поднялся, нечаянно задев сидевших рядом Илеса и Эдру, и, смущённо кашлянув, начал говорить. Дэрэк смотрел на неуклюжую фигуру Советника, на его коротенькие, слабые руки – и не слышал слов. В голове назойливо и противно крутилось: почему я молчу? Почему сижу и выслушиваю о каких-то странностях в чужом мире, когда мой мир, мой Саор поражён в самое сердце? Что станет с ним и, главное, что станет с Дэйкеном?! Король Грихэн, передав ожерелье своему сыну Ксеригу, ещё долгие годы оставался при нём Советником, но по отношению к Синеглазому подобная участь кажется насмешкой, почти издевательством. Да и захочет ли сын Мэйлин терпеть рядом того, кто столько лет занимал его место? Вдруг он вообще не пожелает, чтобы Джэд принимал хоть какое-то участие в жизни Саора, вышлет его на один из безлюдных островов и запретит даже показываться в Орже? Дэйкен с его гордостью ведь может и подчиниться! Вот о чём стоило бы подумать, а не о всяких там несуразностях в мире с красивым названием «Шэньри»!

Горечь обиды захлестнула юношу, и он очнулся только тогда, когда сидящий рядом Орикен, легонько толкнув его, шепнул:

– Отсутствуешь, Дэр?

Виновато вздрогнув, принц сделал усилие, заставив себя вслушаться в рассказ Дэша, постепенно понимая его смысл и значение. Как потом сетования Орикена на неурожай и многое, многое другое. Хотел он того или нет, но от него, как от каждого из одиннадцати, зависели судьбы Наблюдателей в Шэньри и семей в Аске, и он не мог позволить себе небрежения или невнимательности.

Лишь когда всё остальное было решено, а в прорезях окон золотился диск Тэор, догонявший старшую сестру, Синеглазый произнёс, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности:

– У нас остался последний вопрос.

Повисла напряжённая, гнетущая, неловкая тишина, заполнившая собой всё пространство Зала Совета. Стало слышно, как горячо и шумно дышит Спалк и трепещут от малейшего ветерка крылья Эдры. Никто не отваживался нарушить молчание, спросив хотя бы для виду – какой именно вопрос…

– Ну же, – повысил голос Джэд, – с Полуденного часа прошло достаточно времени, чтобы вы все так или иначе узнали о признании Тэйлана. Вести докатились до Тая и Лэнтри, и я не поверю, что кто-то из вас не пришёл к определённому решению. Моя точка зрения вам также известна, но, если хотите, могу повторить: у нас есть законный, пусть и неведомый пока Саору король, которого я намерен отыскать, вернув ему положенные права.

Из клюва Орнга вырвался приглушённый звук – не то всхлип, не то стон. Крылья тонха судорожно дёрнулись, царапнув пол, но он овладел собой.

– Почему вы молчите? – вспыхнул Дэйкен. – Дэрэк, Гэсса, Эдра, вы согласны со мной?!

Дэриэн ожёг его таким пронзительным взглядом, что был красноречивее всяких слов. «Связать бы тебя да не пускать никуда», – без труда читалось на выразительном лице.

Наставница поднялась, решительная и прямая:

– Здесь нет ни одного согласного с тобой, Синеглазый! Но что мы можем возразить? Мы скованы цепью прочнее любого заклятия, звенья которой – честь, долг и взаимоуважение. По сути, ни у тебя, ни у нас нет и не будет выбора. Мне больно от несправедливости судьбы! Но разве могу я потребовать, чтобы мой король, Правитель Саора, поступил противно его долгу, чести и совести?!