Путь колеса

— Обыкновенная история, — сказал он тоном, предназначенным не для клиентов. — Он — какой-нибудь неудачник, выверт, выше всего ставящий свое одиночество. Она тоже неврастенична, никем не понята, одинока. Одиночество загнало их в «Стикс». Здесь они встречаются. Оказывается, что их вкусы сходятся. Оба продолжают славить одиночество, не замечая, что теперь уже они делают это вдвоем. Потом они спохватываются, но у них нет охоты возвращаться в одиночество. Они возвращены для жизни. Такова положительная роль «Стикса».

Он прервал себя, вспомнив, что Ормон мог бы выехать из Бетана в одной машине с новобрачными и распрощался с ним, чтобы поспешить к Синтропу и лично позаботиться об его удобствах.

Ормон, уносясь в автомобиле, вспомнил, что по-настоящему ему следовало бы подняться в третий класс и рассказать восемьсот седьмому номеру, что его смерть не нужна и никому ничего не докажет.

Но автомобиль летел, не останавливаясь, а воспоминание о салоне третьего класса было ему тягостно.

Он успокоился на мысли, что все это дело очень запутанное и, возможно, Флийс был прав, когда говорил, что восемьсот седьмой не погибнет. Кроме того, существовала Елена Одд. Ее можно было разыскать в Карабоне и своими словами передать ей сущность письма.

Бывший № 641 сидел рядом с ним. Его соседство смущало Ормона. Их последний разговор был недружелюбен. Между тем 641 смотрел на него с желанием заговорить.

— Вас удивляет мое бегство из «Стикса»? — спросил он, наклоняясь к Ормону так, что его спутница не могла его слышать. — На самом деле это произошло благодаря вам.

— Каким образом?

— Болезнь, о которой я вам говорил, зашла у меня еще не так далеко. Я могу жить еще несколько лет. Я не хотел этой отсрочки, я пришел в «Стикс», чтобы честно дождаться колеса. Но тут явились вы с записной книжкой. Когда я подумал, что мне предстоит стать персонажем в вашем будущем плохом романе, я понял, что я не могу этого допустить, что я должен жить, хотя бы для того, чтобы помешать вам. Вы зарядили меня злостью. Когда я зол, я другой человек. Я легко прошел восемь шагов, отделявшие меня от дивана. Я нашел нужные слова. Я должен вас благодарить, Л. Ормон.

— Я рад, что случайно оказался вам полезен, — ответил Ормон. — Живите и делайтесь человеком. Вы забываете только, что записная книжка по-прежнему со мной, и наш теперешний разговор явится продолжением предыдущего. Эпизод станет полнее и шире — только и всего.

— Вам придется совершенно обойтись без этого эпизода, — сказал 641 с решительной улыбкой. — Потому что у меня тоже есть записная книжка… И если я впоследствии в каком-нибудь вашем персонаже узнаю себя, я опубликую точную запись того, как маститый Л. Ормон мыкался по залам «Стикса» и как плохо с ним обошлись некоторые самоубийцы. Вы пережили ужасные минуты, но если станет известно, что у Л. Ормона прибавилось седины после того, как он четверть часа просидел в уборной, его биография испорчена. Лучше будет, если ни вы ни я не будем касаться этого эпизода.

Ормон кивнул головой и отвернулся.

26. ДЕНЬГИ ОБРАТНО

Синтроп прибыл в Бетан в последний день. На станции на запасных путях рабочие развинчивали рельсы и грузили станционное оборудование. Эварт с расстроенным лицом показался в дверях вагона сзади Синтропа, помог ему сойти и, хныча, поспешно спрятался в вагон. Синтроп, в ожидании посланных из «Стикса», остался на платформе, массивный и беспомощный. Он казался обреченным уже в первый момент своего прибытия. Для других существовала возможность возвращения. Но кто позаботился бы о нем, если б он позже изменил свое решение?

Посланный от «Стикса» был Тарт. Он повел Синтропа к автомобилю, помогая ему перелезать через ямы развороченного пути. Он не стал напоминать ему о своем недавнем посещении, но в его произношении были особенности, по которым Синтроп сам узнал его.

— Это опять вы? — спросил он, к удивлению Тарта, без раздражения. — Я не имел вас в виду. Я только что распрощался с Эвартом и рассчитывал умереть без шпионов. Вы способны испортить мне настроение в мои последние часы.

— Я надоедаю вам не из простого любопытства, — сказал Тарт. — Вы знаете, чего я от вас хочу. Меня интересует: почему вы выбрали именно смерть под колесом?

— Я догадываюсь, какую схему вы себе построили, — ответил Синтроп, улыбаясь. — Синтроп — творец колеса, ему надо умереть, и он выбирает смерть под обломками своего творения, а в последний момент раскаивается и делает признания настойчивому молодому человеку. Я уже вам говорил, что мне не в чем признаваться. Я выбрал колесо только потому, что после него не остается следов, и значит, не будет ни трупа, ни могилы, ни сборища дураков, ни субъектов вроде вас. Никакого другого отношения к колесу я не имею.

— Но почему вы не хотите сказать, кого вы считаете творцом колеса? Это облегчило бы мне поиски.

— Я могу их вам облегчить, но только другим путем. Я могу вам сказать, к кому вам не надо ездить, чтобы не тратить времени понапрасну.