Путь королей

— Сесемалекс, Дар. Он и в самом деле построен в огромных рвах. Узор весьма удивительный. Защищает от Великих бурь, потому что у каждого рва есть возвышение с краю, которое направляет потоки воды обратно на каменистую равнину. Это, в сочетании с дренажной системой трещин, защищает город от затопления. Тамошние жители славятся отличными гончарными изделиями из крема, а сам город представляет собой важную точку на юго-западном торговом пути. Эмули — одно из племен народа аскарки, то есть часть расы макабаки, они темнокожие, как я сам. Их королевство граничит с моим, и в юности я там бывал много раз. Это чудесное место, где множество путешественников из самых экзотических краев. — Продолжая свой рассказ, Сигзил все больше расслаблялся. — Их законы очень снисходительны к чужестранцам. Человек другой национальности не может владеть домом или лавкой, но, когда он в гостях, к нему относятся как к «родственнику, который приехал издалека и заслуживает всевозможной доброты и мягкости». Чужестранец может пообедать в любом доме, где захочет, при условии, что он будет вести себя почтительно и принесет в подарок фрукты. Люди там очень любят экзотические фрукты. Они поклоняются Йезриену, хотя не считают его частью воринской религии. Он для них единственный бог.

— Вестники — не боги, — с усмешкой заметил Тефт.

— Это для вас они не боги, — парировал Сигзил. — Другие относятся к ним иначе. Эмулийская церковь откололась от воринской, общего между ними — всего-то несколько идей. Впрочем, с точки зрения эмули, как раз ваша церковь откололась от них. — Сигзилу это показалось забавным, но Тефт лишь нахмурился.

Сигзил все больше и больше углублялся в детали, рассказывал о летящих платьях и тюрбанах женщин-эмули, об одежде, которую предпочитали мужчины. О соленой еде и о способе приветствовать старого друга — прижав левый указательный палец ко лбу и поклонившись в знак уважения. Сигзил знал о них потрясающе много. Каладин заметил, что время от времени миропевец с тоской улыбался. Должно быть, вспоминал свои путешествия.

Все было очень интересно, но Каладина по-настоящему ошеломил тот факт, что город, над которым он пролетел в своем сне несколько недель назад, существовал на самом деле. И уже нельзя игнорировать то, с какой быстротой заживали его раны. С ним происходило что-то странное. Что-то сверхъестественное. А если это каким-то образом связано с тем, что все вокруг него продолжали умирать?

Он присел рядом с очередным трупом и принялся шарить по карманам — остальные мостовики по возможности избегали этой обязанности. Сферы, ножи и прочие полезные предметы они забирали. Личные вещи, вроде несожженных молитв, оставляли на трупах. Он нашел несколько цирконовых грошей и положил в общий кошель.

Возможно, Моаш прав. Если им удастся вытащить отсюда деньги, смогут ли они подкупить стражей и освободиться? Это было бы, конечно, безопаснее сражения. Так почему же он так упорно продолжал обучать мостовиков драться? Почему не задумался о прочих способах ускользнуть из военного лагеря?

Неужели просто пытается возместить потерю Даллета и всего своего отряда в армии Амарама, воспитав новую группу копейщиков? Все дело в том, что он хочет сберечь тех, к кому привязался, или в том, что хочет что-то доказать самому себе?

Опыт подсказывал, что в этом мире войн и бурь положение тех, которые не могли сражаться, оказывалось незавидным. Возможно, выбраться из лагеря путем подкупа было лучшим вариантом, но он мало что смыслил в уловках. Кроме того, даже если им удастся ускользнуть тайком, Садеас все равно пошлет солдат вдогонку. От неприятностей не сбежать. Каким бы ни был их путь, мостовикам придется убивать, чтобы сохранить свободу.

Каладин зажмурился, вспоминая одну из попыток побега, когда группе рабов удалось продержаться целую неделю, прячась в глуши. Потом их поймали охотники хозяина. Тогда он и потерял Нальму… «Это не имеет никакого отношения к тем, кого я хочу спасти здесь и сейчас, — подумал Каладин. — Мне нужны эти сферы».

Сигзил все еще рассказывал про эмули.

— Они, — говорил миропевец, — считают неприличным собственноручно ударить кого-нибудь. Войну ведут совершенно не так, как это делаете вы, алети. Меч — не оружие для правителя. Секира лучше, копье — еще лучше, но главнее всего лук и стрелы.

Каладин вытащил еще несколько сфер — светосколков — из солдатского кармана. Они прилипли к куску старого, плесневелого и вонючего сыра из свиного молока. Морщась, он выковырял сферы и вымыл в луже.

— Светлоглазые с копьями? — изумился Дрехи. — Нелепость какая-то.

— Почему? — с обидой спросил Сигзил. — Мне кажется, обычаи эмули интересны. В некоторых странах вообще предпочитают избегать драк. У шинцев, к примеру, если ты вынужден с кем-то сражаться — считай, уже проиграл. Убийство, как ни крути, жестокий способ решать проблемы.

— Ты ведь не собираешься отказаться от драк, как Камень? — спросил Шрам, искоса взглянув на рогоеда.

Камень фыркнул, повернулся к мостовику спиной и присел, чтобы запихнуть пару ботинок в большой мешок.