Путь королей

Он бросился к другой части поля битвы, держа осколочный клинок перед собой обеими руками и следя за тем, чтобы не слишком удаляться от солдат. К югу князь видел развевающееся знамя Адолина, который вел свое подразделение прямиком на паршенди. Парень в последнее время был непривычно сдержанным. Ошибка по поводу Садеаса заставила его о многом поразмыслить.

На западе стороны гордо реяло знамя самого Садеаса, а его солдаты не давали врагам подобраться к куколке. Он прибыл первым, как и раньше, и отвлекал паршенди, пока не появились роты союзника. Далинар подумал о том, не следует ли вырезать светсердце, чтобы алети могли отступить, но зачем завершать битву так скоро? Они с Садеасом оба понимали, что истинная цель их альянса — сокрушить как можно больше паршенди.

От этого зависит, как быстро закончится эта война. И пока что план работал. Две армии дополняли друг друга. Войска Далинара перемещались слишком медленно, и паршенди успевали как следует закрепить позиции. Садеас и раньше отличался быстротой, теперь же он мог оставлять часть войска в лагере, сосредоточившись исключительно на скорости, и стал пугающе результативен в том, что касалось переправки солдат на плато, где им предстояло сражаться, однако его людям не хватало выучки. Так что если Садеас мог прибыть первым и продержаться достаточно долго, чтобы Далинар успел переправить свои отряды, войска последнего превращались в молот, который обрушивался на паршенди, прижатых к наковальне Садеаса.

Впрочем, все отнюдь не стало легче. Паршенди сражались как ущельные демоны.

Далинар кинулся на врагов, размахивая мечом, убивая всех подряд. Он вынужден был признаться самому себе, что испытывает к противникам смесь неприязни и уважения. Среди алети мало кто осмеливался напасть на осколочника. Обычно это происходило невольно: за спиной у солдат было целое войско и оно давило, почти не оставляя возможности отступить.

А вот паршенди атаковали смело. Далинар вертелся и наносил удары направо и налево, его захлестывали волны Азарта. С обычным мечом боец сосредотачивался на выпадах, он бил и ждал отдачи. Это означало быстрые, стремительные удары с коротким замахом. С осколочным клинком все обстояло иначе. Он громадный, но удивительно легкий. От него не бывает отдачи, и каждый удар ощущается так, словно лезвие рассекает лишь воздух. Весь фокус в том, чтобы управлять движущей силой и не останавливаться.

Четверо паршенди бросились на него, словно знали, что ближний бой — один из лучших способов одержать верх. Если они подбирались слишком близко, длина эфеса и природа доспехов усложняли для него битву. Далинар закружился в длинной атаке на уровне талии и почувствовал смерть паршенди как легкое сопротивление по ходу меча, рассекавшего их грудные клетки. Он прикончил всех четверых и ощутил прилив удовлетворения.

На смену которому тотчас же пришла тошнота.

«Преисподняя! Опять?»

Глаза мертвецов еще горели и дымились, а Далинар уже повернулся к новой группе врагов и снова бросился в атаку, вскинув клинок над головой косым замахом, а потом опустив его параллельно земле. Умерло шесть паршенди. Он ощутил укол сожаления и недовольство Азартом. Несомненно, эти паршенди — эти солдаты — заслуживали уважения, а не ликования со стороны того, кто их убивал.

Он вспомнил те разы, когда Азарт ощущался сильнее всего. Победа над великими князьями вместе с Гавиларом, когда они оба были молоды, отражение натиска веденцев, борьба с гердазийцами и разгром реши на острове Акак. Как-то раз жажда битвы чуть было не вынудила его напасть на самого Гавилара. Далинар помнил, какую ревнивую зависть испытывал в тот день, лет десять назад, когда желание атаковать Гавилара — единственного достойного противника, мужчину, который добился руки Навани, — едва не поглотило его.

Князь расправился с врагами, и гвардейцы разразились победными возгласами. Он ощутил опустошенность и сосредоточился на Азарте, а прочие чувства и переживания сжал мертвой хваткой. Позволил Азарту разлиться по всему телу. К счастью, тошнота прошла, поскольку сбоку на него кинулась еще одна группа паршенди. Он выполнил поворотную стойку ветра — передвинул ноги, опустил плечо и, замахнувшись, вложил в удар клинка весь свой вес.

Трое полегли, но четвертый, и последний, паршенди ринулся мимо своих раненых товарищей и, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от Далинара, замахнулся своим молотом. Его глаза были широко распахнуты от гнева и решительности, хотя он не орал и не вопил. Просто продолжал петь.

Удар обрушился на шлем Далинара, раздался треск. Его голова дернулась в сторону, но доспех поглотил почти весь удар, и на шлеме появилось несколько тонких, как паутинки, трещин. Далинар видел их краем глаза — они слабо светились, излучая буресвет.