Путь королей

Закон позволял убить королевского шута. Но, поступив так, Садеас утратил бы титул и земли. Большинство считало обмен неравноценным. Разумеется, убийство шута, в котором нельзя было никого обвинить, – совсем другое дело.

Садеас медленно выпустил рукоять меча, резко кивнул королю и отошел.

– Шут, – сказал Элокар, – Садеас – мой приближенный. Это само по себе мучительно, честное слово.

– Не согласен, – возразил Шут. – Расположение короля – пытка для большинства, но не для него.

Король вздохнул и посмотрел на дядю:

– Я должен пойти и успокоить Садеаса. Но я хотел задать тебе вопрос. Ты проверил то, о чем я спрашивал раньше?

Великий князь покачал головой:

– Я был занят нуждами войска. Но собираюсь приступить к этому сейчас, ваше величество.

Король кивнул и поспешил следом за Садеасом.

– Отец, что случилось? – спросил Адолин. – Он опять думает, что кто-то за ним шпионит?

– Нет, это кое-что новенькое. Я скоро тебе покажу.

Далинар посмотрел на Шута. Человек в черном по очереди хрустел всеми костяшками пальцев, задумчиво глядя на Садеаса. Потом заметил, что Далинар на него смотрит, и подмигнул, а потом пошел прочь.

– Он мне нравится, – повторил Адолин.

– Я, возможно, вынужден буду с тобой согласиться, – сказал Далинар, потирая подбородок. – Ренарин, добудь мне отчет о раненых. Адолин, ты со мной. Нам надо разобраться в той проблеме, о которой говорил король.

Братья выглядели растерянными, но подчинились. Далинар направился через плато к туше убитого ущельного демона.

«Что ж, племянник, посмотрим, куда на этот раз заведут нас твои тревоги».

Адолин повертел в руках длинную полосу кожи. Шириной почти в ладонь и толщиной в палец, она заканчивалась неровным обрывом. Это была подпруга королевского седла, полоса, что охватывала брюхо лошади. Та самая, что внезапно лопнула во время битвы.

– Что думаешь? – спросил Далинар.

– Даже не знаю. Она не выглядит такой уж потертой, но, наверное, все же износилась, ведь иначе не лопнула бы, верно?

Далинар забрал ремень; лицо у него было задумчивое. Солдаты с мостовым расчетом все еще не вернулись, хотя уже темнело.

– Отец, зачем Элокару понадобилось, чтобы мы ее изучили? Он ждет, что мы накажем конюхов за то, что те недостаточно хорошо заботились о его седле? Это… – Адолин замолчал и вдруг понял, отчего отец не торопится с ответом. – Король думает, что подпругу перерезали, верно?

Далинар кивнул. Он вертел ремень в пальцах латной перчатки, и Адолин понимал ход его мыслей. Подпруга могла износиться и лопнуть, особенно если в седле находился воин в тяжелых осколочных доспехах. Этот ремень оборвался там, где крепился к самому седлу, так что конюхи легко могли ничего не заметить. Это самое разумное объяснение. Но если прислушиваться не только к доводам рассудка, то можно заподозрить нечто подлое.

– Отец, его одержимость растет. Ты ведь это понимаешь.

Далинар не ответил.

– Он видит наемных убийц в каждом темном углу, – продолжил Адолин. – Подпруги рвутся. Это не значит, что кто-то пытался его убить.

– Если король обеспокоен, нам следует все проверить. Край и в самом деле слишком ровный, как если бы подругу подрезали, чтобы она оборвалась, когда сильно натянется.

Адолин нахмурился:

– Может быть. – Он этого не заметил. – Но ты подумай, зачем кому-то понадобилось подрезать подпругу? Падение с лошади не причинит вреда человеку в осколочных латах. Если это попытка убийства, то неуклюжая.

– Если это попытка убийства, пусть даже неуклюжая, то нам есть о чем беспокоиться. Все случилось во время нашего дежурства, и за лошадью присматривали наши конюхи. Мы должны во всем разобраться.

Адолин тяжело вздохнул, отчасти выказывая недовольство:

– Все уже шепчутся о том, что мы стали телохранителями и ручными зверьками короля. Что случится, если они узнают, что мы проверяем любой его страх, каким бы безумным тот ни был?

– Меня никогда не заботило, что говорят люди.

– Мы тратим все свое время на бюрократию, когда остальные завоевывают богатство и славу. Мы редко делаем вылазки на плато, потому что занимаемся… этим! Нам надо быть там, надо сражаться, если мы хотим опередить Садеаса!

Отец посмотрел на него, мрачнея, и Адолин прикусил язык.

– Вижу, мы уже не о разорванной подпруге говорим.

– Я… я прошу прощения. Сказал, не подумав.

– Возможно. Но в то же время мне следовало это услышать. Я заметил, что тебе не очень-то понравилось, что я удержал тебя от ссоры с Садеасом там, в шатре.

– Я знаю, что ты его тоже ненавидишь.

– Ты знаешь не так много, как кажется. Мы этим вскоре займемся. А пока что… клянусь, эта подпруга действительно выглядит так, словно ее перерезали. Возможно, мы чего-то не замечаем. Это может быть частью большого плана, который сработал не так, как было задумано.

Адолин помедлил. Идея казалась чрезмерно сложной, но если и были те, кому нравятся запутанные замыслы, то к ним следовало отнести светлоглазых алети.

– Думаешь, это дело рук одного из великих князей?