Путь Людей Книги

Проснувшись, Гош увидел Маркиза, сидевшего в той же позе, и испугался. В неподвижной фигуре было что-то тревожное и чужое. Лицо у Маркиза опухло и набрякло, потрескавшиеся губы были полуоткрыты, веки опущены. Одеяло соскользнуло с плеч и лежало сзади, посеребренное инеем. Гош присел на корточки возле Маркиза и, преодолев робость, коснулся его щеки. Щека горела. Веки, дрогнув, с трудом поднялись. Маркиз безразлично посмотрел на мальчика и снова закрыл глаза. Гоша охватила паника. Он выпрямился и стал растерянно озираться. Увидел своего желтого пса, в поисках добычи рыщущего по каменистому склону, и это помогло ему прийти в себя. Он бросился в ту сторону, срывая по пути маленькие кустики, пучки травы, отдельные засохшие стебли. Набралось немного, но все же достаточно, чтобы разжечь небольшой костер. Подложив в огонь два последних полена, Гош с облегчением убедился, что они занялись. Маркиз никак не откликнулся ни на огонь, ни на тепло. Мальчик, распялив в руках одеяло, согрел его у костра — потом, теплое и влажное, накинул на спину Маркизу. В темных седеющих волосах согбенного мужчины сверкнули маленькие кристаллики, и только тут Гош сообразил, что идет мелкий снег. Ему пришлось карабкаться в гору целый час, прежде чем он отыскал за валунами островки грязного снега, выпавшего, видно, несколько дней назад.

Мальчик собирал снег красными от холода руками, пока не набил полкотелка. Сбежал по склону к тлеющему костру, надеясь, что огонь принес какие-нибудь перемены. Но Маркиз по-прежнему сидел неподвижно, точно изваяние, высеченное из серого камня.

Снег долго не желал превращаться в горячую воду. Все это время Гош растирал стопы и кисти рук Маркиза, а когда почувствовал, что они стали теплее, натянул поверх шелковых чулок шерстяные гетры. Маркиз не желал пить горячий травяной отвар. Гошу пришлось вливать его, капля за каплей, в пересохший рот — лишь тогда Маркиз очнулся. Потом он уже смог сам взять кружку и жадно выпил остаток.

Гош между тем снял вьюки с мула и прикрыл их оставшимся от Вероники пледом. Края пледа прижал большими камнями, рассчитывая забрать вещи на обратном пути. Обмотав голову и распухшую шею Маркиза шерстяными шарфами, подсунул ему карту. Маркиз попытался приподнять руку, но она бессильно упала. Мальчик взял эту холодную странно уменьшившуюся руку и положил на развернутую карту. Пальцы Маркиза блуждали по линиям, стрелкам и надписям неуверенно и неуклюже, как пальцы ребенка. Гош не сводил взгляда с губ своего господина, ожидая какого-нибудь знака. Но не дождался. Тогда он сложил карту и сунул Маркизу за пазуху, где она хранилась всегда, затем посадил Маркиза на мула, и они пошли дальше. В сторону, противоположную той, откуда пришли.

Плоскогорье уже закончилось, и они медленно, осторожно продвигались по узкой, полого спускающейся вниз тропке. Справа была отвесная монолитная скала, слева зияла пропасть, дно которой терялось в зеленоватой мгле. Маркиз опасно покачивался на муле, и Гош дрожал при мысли о том, что будет, если он вдруг потеряет равновесие. На третьем часу пути отвесная стена стала плавно снижаться, и они оказались на открытом мысу — дальше идти было некуда. Оставалось только одно: сойти вниз по крутым, высеченным в скале ступенькам. Вид с этого места открывался необыкновенный: узкий каньон, по краю которого они шли, превратился в затянутую туманом долину. В дальнем ее конце висело огромное, готовое закатиться солнце, освещавшее горы, которые замыкали долину. Гош остановился в нерешительности, но, увидев, как оживился Маркиз, понял, что они добрались до цели.

Несмотря на возбуждение, Маркиз не мог преодолеть слабость и самостоятельно сойти с мула. Когда Гош поставил его на ноги, он пошатнулся и упал на колени. Мальчик подпер его вьюками, прикрыл одеялом и отошел к мулу.

— Смотри, — услышал он вдруг хриплый шепот.

Гош обернулся и замер как зачарованный. Долина теперь была залита алым заревом заката. Зеленоватая мгла помалу рассеивалась. Казалось, чья-то могучая рука специально для них привела в движение управляющую огромным зелено-красным занавесом лебедку, чтобы они наконец увидели первый акт. Воздух красновато мерцал, освобождаясь от испарений. У подножия гор открылся расцвеченный сочными красками оазис. Посередине возвышались развалины. Их полукругом обступили маленькие домики, некогда, несомненно, белые и уютные, но сейчас глядящие на мир пустыми глазницами окон и дверей. У некоторых провалилась крыша. Центральное, самое большое строение было похоже на храм. Одна башня, увенчанная крестом, каким-то чудом устояла, не поддавшись горным ветрам и разрушительному влиянию времени. Однако самым поразительным было другое: внизу царила весна. Явно плодовые деревья, будто в апреле, стояли обсыпанные белыми и розовыми цветами. Стены обросли темно-зеленым хмелем и светло-зеленой винной лозой. Огромные листья лопухов смыкались над выложенными камнем дорожками.