Путь марсиан

Сигмаринген IV в глазах Грейс выглядел ужасно, гак как химический состав его атмосферы, указанный справочником, ее совершенно не радовал. Плотная оболочка над планетой состояла исключительно из азота и аргона в соотношении три к одному и присутствия следовых количеств некоторых инертных газов. Вода отсутствовала, так же как свободный кислород и двуокись углерода в атмосфере, содержание углерода в почве было очень незначительным. Последняя состояла почти целиком из силикатов железа и алюминия с преобладанием несвязанного кремния, песчинки которого по воле неукротимых ветров носились над поверхностью планеты, создавая упоминаемую справочником «вечную облачность».

— В точности Венера, — пробормотал Фил, и его худое унылое лицо исказило подобие улыбки. — Неделька отдыха в домашних условиях.

Посадить космолет на поверхность планеты удалось в светлое время суток, но тускло-серое освещение, с трудом пробивавшееся сквозь густую пелену пыльного облака, света давало слишком мало.

Грейс вздрогнула и сказала:

— По-моему, нам следует воспользоваться ультраволновиком и просить о помощи.

Холден встревоженно обратил глаза на жену:

— Я тоже подумал об этом, но аварийный рейд обойдется чертовски дорого. Да, Фил?

— Годовое жалованье всех нас, вместе взятых, — кисло согласился тот. — Ремонтники не выезжают за несколько монет.

Первый день на Сигмарингене IV прошел в кропотливых попытках наладить ионный излучатель. В целом они оказались плодотворными, и к тому времени, когда вращение планеты погрузило и людей, и космолет в ночную тьму, стало ясно, что корабль способен выдержать как минимум еще один перелет. Холден встал, потянулся, отложил эргометр в сторону и заметил:

— Стемнело. Может быть, отложим старт на утро?

— Почему бы и нет? — Фил зевнул. — Но все-таки посоветуйся с девочками.

Как ни странно, они не стали возражать. Грейс, правда, слегка нахмурилась, но все-таки пробормотала:

— Если вы считаете, что так лучше…

Ночь на Сигмарингене IV, при ретроспективном взгляде на нее, прошла в безмятежном спокойствии. Но уже за утренним кофе Селестина взволнованно сообщила, что ей приснился странный сон. Холден, подавив недовольный возглас, припомнил свой собственный. И наконец Грейс с внезапно заалевшими щеками заявила:

— О своем сне я не стану рассказывать. Лучше давайте скорей выбираться из этого страшного места.

— Дорогуша, звучит чертовски сексуально, не томи, ты просто обязана рассказать нам о своем сне. — Селестина хихикнула. — Мы в нем участвовали?

— За нами кто-то следит, — прозвучал ответ. — Я в этом уверена.

— Полно, милочка. На этой уродине нет ни капли углерода, а даже я знаю, что это может означать. Жизнь здесь невозможна.

Фил вмешался:

— Собственно, нам ничто не помешает убраться отсюда. Можем двигать прямо сейчас.

Холден промокнул губы салфеткой и встал.

— Думаю, надо выбрать первую скорость.

Через пять минут он вернулся:

— Просто смешно! Я не могу заставить себя включить двигатель.

И глуповато уставился на остальных.

— Что ты болтаешь? — негодующе спросила Селестина. — Ведь излучатель починили?

— С системой управления все нормально, насколько я понимаю. Мне никак не заставить себя подойти к пульту. Я пытаюсь, но… — После долгой паузы, не сумев подыскать лучшего слова, он с трудом выговорил: — Мне страшно.

— Страшно? — воскликнули трое в унисон.

Заметно обескураженный, Холден обратился к товарищу:

— Попробуй ты, Фил.

Тот молча встал и вышел.

Вернулся почти сразу же.

— Страшно до смерти. Не смог ни к чему прикоснуться, — прошептал он.

— Вы оба рехнулись? — прозвучал возмущенный голос Селестины.

Вместо ответа Филипп обернулся к Грейс и спросил:

— Что все-таки тебе снилось?

Она так сильно побледнела, что легкий макияж на лине показался кричаше-ярким, но ответила:

— Будто мы окружены какими-то детьми. Они интересуются нами. Во сне я видела, что они за нами подглядывают и не выпускают отсюда. Это было так… так реально. Меня до сих пор не покидает ощущение, что за нами следят.

— Меня тоже, — тревожно произнес Филипп.

— Миленький, это просто смешно. Г рейс вольна строить свои предположения, она у нас такая чувствительная, а обстановка здесь не из приятных. Вот и все. А теперь давайте убираться отсюда.

— Но как? — провозгласил Филипп.

Во взгляде, которым Селестина одарила мужа, сквозило некоторое презрение. Затем она произнесла:

— Если бы я умела управляться с этим пультом…

— Ты бы так же сплоховала, как и мы, — оборвал ее Филипп.

Грейс спокойно вмешалась:

— Они и сейчас подглядывают за нами.

Филипп взвесил ее слова, задумчиво поднял брови, не вставая с кресла, перегнулся назад и перевел рычаг полярности, обеспечив непроницаемость наружных люков.

— Сомневаюсь, что это возможно.

О боже, как он ошибался.

На расстоянии сотни ярдов от корабля и пяти — десяти ярдов друг от друга на поверхности почвы расположились какие-то низкие холмики, хоть и неотчетливо, но явно различимые в сером свете дня. Их было по меньшей мере пять. Филипп нахмурился, перешел к иллюминаторам на противоположной стороне корабля и, сняв поляризацию, выглянул наружу. Шесть холмиков.