Путь меча

Мужество почтило мужество, сила — силу, тысяча — немногих, и лавина замерла, так и не скатившись с северных холмов.

…Ни единого шага не сделал Куш-тэнгри, стоя, где стоял, с двумя воинами у ног своих и с Чыдой на плече; он стоял, а осенний ветер играл с серебром волос Неправильного Шамана.

Все ждали нас.

Нас ждало горло Джамухи Восьмирукого, ассасина-убийцы, горло несчастной Хамиджи-давини, обуянной кровавым дэвом мести и истины Батин; горло, открытое для этой истины на острие моего клинка.

Все ждали нас.

Чего ждали мы?

Знали ли мы, что будем делать, когда я шевельнулся в ножнах, грани Обломка заиграли солнечными зайчиками, а Чэн улыбнулся в лицо будущему хищной улыбкой пятнистого чауша, медленно начиная расстегивать пряжки доспеха?..

— По-Беседуем, девочка моя? — и наручи глухо ударились оземь. — К чему таким прекрасным со-Беседникам, как мы, эта глупая одежда из далекого прошлого?!

И оплечья вскоре легли рядом с наручами.

— По-Беседуем, девочка-гурхан, восьмирукое чудо Шулмы? Мы ведь не шулмусы, мы не причиним друг другу вреда, клянусь Двенадцатью и Одним!.. — снятый пояс вместе со мной и Дзюттэ Чэн положил у ног, рядом со Змеей Шэн, не отрывая цепкого взгляда от Хамиджи-Джамухи, но та не двигалась с места.

Панцирь упал зерцалом вверх, и серые облака смогли прочитать чеканные слова, пришедшие из восьмивековой старины:

Живой, я живые тела крушу; стальной, ты крушишь металл —
И, значит, против своей родни каждый из нас восстал!

Сброшенный шлем покатился по земле, а Чэн уже снимал халат, нижнюю рубаху, оставаясь по пояс обнаженным, вскидывая руки к отшатнувшемуся небу, и Шулма ахнула, увидев чешуйчатую металлическую кожу правой руки; увидев латную перчатку, которую теперь можно было снять только вместе с плотью.

— Ну?! — властно крикнул Чэн, опоясываясь заново и опуская руки на рукояти меня и Дзю.

Носком сапога он подцепил Чинкуэду — и Змея Шэн, по-прежнему не произнеся ни слова, полетела к Джамухе (это имя шло ей больше, это имя больше значило для нас, и я решил звать ее так), которая инстинктивно поймала Тусклую.

— Не хочешь? — рассмеялся Чэн, и мы с Обломком расхохотались, вторя ему. — Гурхан любит доспехи? Гурхан хочет спрятаться в прошлом от будущего?! Ну что ж…

Невидимая чаша оказалась в левой руке Чэна; запрокидывая непокрытую голову, он влил в себя ее содержимое и выхватил меня из ножен.

— Шулма! Твое здоровье!..

— Мо-о аракчи… — отозвалась Шулма. — Асмохат-та!

Безнадежно ударила Змея Шэн — и промахнулась.

Чэн погрозил Джамухе пальцем и извлек из-за пояса Обломка.

Следующий укус Змеи Шэн встретил я, завертев Чинкуэду в стремительном танце, пока Обломок крюком своей гарды цеплял оплечье Джамухи.

Рывок — и хруст кожаных ремней, один из которых лопнул.

Змея Шэн с мастерством отчаяния пыталась обойти меня, прорваться поближе, и я дал ей насладиться мгновенным счастьем удачи, когда Чинкуэда проскользнула вплотную ко мне — попав в неласковые объятия Дзю.

— Брось, Дзю! — крикнул я, гуляя по боковым ремешкам доспеха Джамухи.

— Бросаю! — покладисто согласился Обломок, и Змея Шэн полетела в сторону, а Джамуха кинулась за ней, не замечая, что Дзюттэ снова зацепился за ее оплечье.

Треск рвущей кожи — и оплечье съехало вниз, держась непонятно на чем, а я еще раз прошелся по ремням на правом боку, разрезав не то два, не то три.

Джамуха подхватила Чинкуэду с земли, срывая мешающее ей оплечье и отбрасывая его прочь; а я немного поигрался со Змеей Шэн, временами одобрительно похлопывая Джамуху по запястью.

Плашмя.

Потом все повторилось снова: Дзю, вцепившийся в доспех, я, удерживающий Чинкуэду, Чэн, вкладывающий в рывок всю силу…

После третьего раза кожаный панцирь сполз Джамухе на руки, чуть не заставив выронить Чинкуэду, и Чэн успел подбросить меня и опять поймать, пока Джамуха избавлялась от доспеха, превратившегося в оковы.

Под доспехом на ней был только нижний халат из полосатой ткани, который и резался легче, и рвался куда проще.

Под халатом — туго стянутая нагрудная повязка.

Под повязкой — грудь.

Маленькая и твердая девичья грудь, с остро торчащими сосками; и бесстыдный ветер тут же тронул их своими холодными ладонями.

Чэн опустил меня в ножны, сунул Обломка за пояс и подошел к Джамухе.

Чинкуэда даже не пошевелилась, когда Чэн Анкор раздвинул защитные пластины шлема Джамухи и снял его, обнажив голову девушки-гурхана.

Потом Чэн повернулся к Джамухе спиной.

Змея Шэн не двигалась.

— Шулма! — громко крикнул Чэн-Я. — Это твой владыка, Шулма?!

Лавина дрогнула, глухой ропот прокатился по окрестностям, всколыхнув стоячую воду священного водоема — и Шулма страшно двинулась вниз с холмов, грозя живым валом захлестнуть поле невиданной Беседы.

— Все, — почти беззвучно выдохнула Джамуха. — Вот и все…

Новое будущее с ревом неслось к нам отовсюду, и в реве этом отчетливо слышалось:

— Асмохат-та!..