Путь мертвеца

Он подозвал еще одного солдата, тот взялся За другой конец повязки, и два солдата с трудом туго-претуго стянули ее вокруг головы Длинноногого и завязали.

— Я теперь не разглядел бы и вспышку молнии, разрядись она прямо передо мной, — проговорил Длинноногий.

— Кувшин находится прямо под вашей левой рукой, — подсказал майор. — Пожалуйста, тащите боб.

Длинноногий вынул фасолину и держал ее на раскрытой ладони. Солдат еще не успел снять с него повязку, как он услышал вскрик одной из женщин, сидящих рядом с судьей. Он взглянул на ладонь — там лежал боб черного цвета.

— Счет один-один, — объявил майор Ларош.

Одна из дам, сидящих рядом с судьей, при виде черной фасолины упала в обморок. Две другие женщины махали на нее веерами. Судья же сидел как ни в чем не бывало, не обращая внимания на женщин. Казалось даже, что его не интересуют ни техасцы, ни драма жизни и смерти, развертывающаяся перед ним. Его, похоже, гораздо больше заботил фурункул у него на руке. Он проткнул его маленьким тонким ножичком, а затем обтер белым расшитым носовым платком.

Длинноногий глянул на боб на своей ладони и положил его в карман. Двое солдат отвели его в сторону, к стене, где уже дожидалась расстрельная команда. Длинноногий посмотрел на боевых товарищей-техасцев, ждущих своей очереди тащить жребий.

— Прощайте, ребята, полагаю, меня расстреляют первым, — попрощался он с ними.

Пока он стоял в ожидании расстрела, несколько раз вынимал из кармана черную фасолину и рассматривал ее. За многие годы службы в приграничной полосе его жизни не раз угрожала опасность — от пуль, томагавков, стрел, копий, ножей, лошадей, медведей, команчей, апачей, индейцев из племен кайова, сиу. пауни — но вот его жизни приходит конец из-за неудачно вытащенного жребия в виде черного боба и где — во дворе колонии для прокаженных в жалком городишке Эль-Пасо.

Ожидающие своей участи рейнджеры стояли ошеломленные. Длинноногий сделал больше любого другого, чтобы уберечь их от напастей и не дать погибнуть во время экспедиции по прериям. Он пережил всех их командиров и учил премудростям выживания в труднейших условиях; учил, как находить пищу, где искать реки и водные источники. И вот теперь он обречен на смерть.

— Прощай, Матти! — крикнул Длинноногий, помахав ей рукой. И тут же опечалился: — Не споешь ли мне что-нибудь напоследок, Матти? — попросил он, вспомнив, как давным-давно, еще в Кентукки, напевали ему прекрасные песни родные тетки.

— Я спою тебе песню, только постараюсь припомнить какую-нибудь, — пообещала Матильда. — Я обязательно спою — ведь ты был настоящим другом моего Шада.

Следующим тянул жребий Дон Шейн и тоже вытянул черный боб. Молчаливый, как и всегда, он не сказал ни слова. За ним пошел интендант Брогноли. Пока ему завязывали глаза, взгляд у него по-прежнему оставался тусклым, а голова подергивалась. Он вынул белый боб. Следом шел Джо Тернер, коренастый заикающийся малый из Хьюстона. Ему досталась черная фасолина. Его и Дона препроводили к Длинноногому. Брогноли же направили к месту, где находился Колл.

Гас стоял рядом с Длинным Биллом Коулмэном, Уэсли Баттонсом и двумя двоюродными братьями по имени Пит и Рой, фамилии их не помнил никто. Ни Уэсли, ни Пит и Рой, похоже, не изъявили желания идти к столику, где их поджидал кувшин с бобами. Взглянув на Гаса, повернулся Длинный Билл.

— Ну как? Не хочешь ли пойти и вытащить свой жребий? — спросил он.

Ему самому было безразлично, кто пойдет следующим к кувшину завязывать глаза, но субординацию техасских рейнджеров следовало соблюдать. Тем более, что очередь небольшая.

Гас понимал, что в предстоящую игру, где решается вопрос жизни или смерти, нужно вступать с бравым видом — с тем, с каким он всегда начинал играть в карты или в кости. Но здесь его ожидали не карты и не кости — его ждала жизнь или смерть, и потому особой храбрости он отнюдь не испытывал. Он взглянул на плачущую Матти, затем на майора Лароша и толстого судью, который все еще выдавливал фурункул на руке.

— Вудро пошел первым, может, мне лучше пойти последним, — решил Гас.

— Видать, ты надеешься, что до тебя все черные фасолины повытаскивают, — сказал Длинный Билл. — Их там осталось всего две штуки.

Гас промолчал. Он испугался и обозлился на Вудро Колла за то, что тот так быстро согласился быть первым добровольцем. Если бы ему самому дали время поостыть и успокоиться, может, он и вызвался бы быть первым и тогда вытащил тот самый белый боб, который достался Коллу. Вудро всегда отличался редким нетерпением — все хорошо знали об этой черте его характера.

Пока Длинный Билл размышлял, идти вызвался Уэсли Баттонс и вытащил белый боб, к досаде Гаса и Длинного Билла, которые теперь винили себя за то, что замешкались. И вот Уэсли спасся, а они все еще ждут свою судьбу.

Длинный Билл ощутил, как внутри него растет состояние мучительного беспокойства, и дальше он не мог выносить эту муку. Он пошел с бравым видом к столику, да так быстро, что, чуть было, не опрокинул его вместе с кувшином с фасолинами внутри.