Путь миротворца

После битвы в Темной долине враг навязал нам тактику тихой войны, боясь сплочения адельфов перед лицом угрозы. Начались самые тяжелые годы, которые окрестили Эпохой лесных войн. Своры нечисти совершали коварные вылазки и скрывались в лесах, заманивая за собой наиболее храбрых воинов.

Пятому миротворцу досталась тяжелая ноша. Из-за печального опыта предшественников ему мало кто доверял, но это не помешало ему сплотить вокруг себя семь десятков сторонников, построить в морфелонских лесах превосходный замок и стать одним из создателей Лесного воинства. Он изучал людей, хорошо знал людскую душу, прекрасно понимал, как помочь человеку примириться с ближним. Был он и хорошим стратегом. К нему приходили за советом издалека. Нечисть сторонилась его замка. Там находили приют раненые и утомленные воины Лесного воинства.

Услышав об уме Пятого миротворца, власти Морфелона пригласили его в Иерон, стать советником Сиятельнейшего Патриарха. Польщенный такой честью, он согласился. Это было его ошибкой. Без Пятого его сторонники перессорились, не поделив власть в лесном замке. Даймоны почувствовали их несогласованность, осадили замок и сожгли. После этого кровавые бои разгорелись у самого Морфелона, а группы даймонов стали проникать в город. Всем стало понятно, что навязанная нам война проиграна. Власти Морфелона обвинили во всем Пятого миротворца, хотя его вина была лишь в том, что он бросил свое призвание, избрав почетный титул советника короля. Решив, что Морфелон его предал, Пятый впал в отчаяние. Когда из его сторонников никого не осталось, он как и Четвертый ушел в болота Белого забвения. Как я только не отговаривал его от этого безумия! Он думал, что вернется оттуда героем. …Но Белое забвение не отпускает своих героев.

О Шестом миротворце нам поведала дочь Сельвана. Добавлю только, что если за Третьим миротворцем шли тысячи, за Четвертым сотни, за Пятым десятки, то за Шестым единицы. Народ окончательно разочаровался в миротворцах. Посему не удивляйся, если встретишь в некоторых храмах холодный прием. Да, миротворцев много и поныне, но идея дара и призвания миротворца, который стал бы символом и вестником примирения, мертва и забыта.

— Получается, мой титул ничего не стоит, — сказал Марк, нисколько не расстроившись, скорее повеселев.

— Титулы раздают люди, призвание дает Всевышний. Что для тебя важнее — выбирать тебе, — не совсем ясно ответил епископ.

* * *

Дорога на юг оказалась спокойной. Ночлеги под открытым небом, скромные ужины у костра и рассказы епископа на привалах оказывали благотворное влияние на всех. Марк общался в основном с епископом и Харисом: один рассказывал ему об истории миротворцев, другой — о битвах и боевых походах. И если епископ был скуп на слова, то Харис не умолкал:

— Самые многочисленные и самые тупоголовые даймоны — это однорогие арпаки, — рассказывал странствующий рыцарь, размахивая руками. — Любой легион Хадамарта наполовину состоит из арпаков. Они нападают большими толпами и выходят в бой только когда их перевес над людьми — не меньше десяти к одному. Да, они не слишком смышлены, но под их натиском устоит не каждый. Они обрушиваются всей уймищей, как бегемот на изгородь. Но никогда, ты слушаешь, Маркос, никогда арпак не станет биться с человеком один на один, нет. Только в толпе и только с десятикратным перевесом. Но и с толпой арпаков справиться нетрудно. Знай, если тебе удалось поразить их вожака — все остальные бросятся врассыпную. А не можешь добраться до вожака — заставь их сбиться в кучу. Они неповоротливы, как разжиревшие медведи в зверинце. Уж поверь мне, с кем с кем, а с арпаками я бился не раз. Они воры и грабители. Помню, как-то в Тихих равнинах они хотели ограбить наши гарнизонные склады, да где им! Как я гнался за ними в ночи, у-ух! Я настигал их и разил, а они бежали и бросали награбленное. Они улепетывали от нас как от пожара. Мы бы разорили все их логовища, если бы хранители традиций не пожаловались нашему сотнику, тьфу! Дескать, мы возмущаем спокойствие в Тихих равнинах.

С хранительницей и Флоей Марк почти не говорил. Две девушки быстро сдружились и шли позади, о чем-то шепчась. По обрывкам доносившихся фраз Флои, которой было нелегко говорить шепотом, Марк узнал, что она рассказывает хранительнице свою историю, вплоть до прихода в Сонную дубраву. Она нашла подругу, которой могла выложить все и которая ее внимательно слушала. Флоя рассказывала и рассказывала о себе и своих приключениях с увлеченностью, какой не наблюдалось даже у Хариса, повествовавшего о драках и погонях.

Марку были мало интересны ее россказни, но когда Флоя заговорила о том, как Седьмой миротворец выкупил ее у дядюшки, он прислушался.

— Только представь, он отдал ему свою одежу! Одежу, подаренную отцом! — говорила Флоя, тщетно стараясь снизить свой звонкий, по-детски наивный голосок. — Мой старший брат был таким. Он бы ничего не пожалел для меня. А сейчас он скитается неизвестно где и думает, что мне счастливо живется у дядюшки.