Путь мистика

И что случилось с Америкой? Почему их так тревожили мы, оазис в пустыне? Ближайший город находился на расстоянии двадцати миль. Мы не интересовались никем другим. Мы наслаждались собой.

Они встревожились, потому что люди стали приходить и смотреть. Слово стало распространяться. Если эти люди могут преобразить пустыню - она лежала мертвой пятьдесят лет, и никто не пытался ее купить, - если они могут создать оазис, производительный, способный обеспечить пять тысяч человек овощами, фруктами, молоком, яйцами, всем необходимым...

И не было необходимости, ни в какой диктатуре пролетариата; это был настоящий коммунизм. И для меня настоящий коммунизм всегда означает, что он соединен с анархизмом; иначе он не настоящий. Если коммунизм и анархизм соединены воедино, это реально. Коммунизм поможет стать богаче; анархизм поможет стать свободнее, добиться большей свободы. В конце концов, не будет нужно никакого правительства. И у нас не было никакого правительства. У каждого была своя ответственность.

Американские политики встревожились, потому что мы создавали прецедент, который мог оказаться опасным: он мог воспламенить умы миллионов людей. Даже в этой богатейшей стране мира, тридцать миллионов человек - нищие, живущие на улице, без дома, без одежды, без еды, без работы. А Америка продолжает выбрасывать миллиарды долларов на глупые проекты.

Только сейчас взорвалось несколько ракет, а каждая ракета означает миллиарды долларов. Они вкладывают все силы в ядерное вооружение. Не могу себе представить, кого они хотят убить, потому что уже сейчас Америка и Советский Союз вместе имеют достаточно ядерной энергии, чтобы убить каждого человека семь раз. Не думаю, что каждый окажется Иисусом Христом и воскреснет семь раз, чтобы принять новые меры. Истина в том, что даже Иисус Христос не воскресал ни разу; природа не меняет своих законов.

Коммуны испугались, потому что она была именно тем, о чем думали все великие анархисты мира, такие как Князь Кропоткин и другие, - что придет день, когда не нужно будет никакого правительства. И это был коммунизм, потому что не было никаких классов, но это не значит, что все были равны. В этом я снова не согласен с коммунизмом. Людям должны быть даны равные возможности расти, но люди не равны. У них разные таланты; есть гении, есть музыканты, есть ученые. Личность каждого уникальна.

Люди не равны, - сейчас это установленная психологией истина, и все воззвания к равенству людей лишены под собой почвы, - но им должны быть даны равные возможности. Для чего? - равные возможности быть неравными, равные возможности быть уникальными, быть самими собой, быть теми, кем бы они только ни могли быть.

Я пригласил американских политиков: «Прежде чем что-нибудь решить, вы должны прийти и посмотреть». Но у них не хватило храбрости даже прийти и посмотреть, какой прекрасный оазис пришел к жизни. И если мы можем создавать такие оазисы по всему миру, во многих местах, они станут моделью для грядущего общества, для грядущего человечества.

В коммуне не использовались никакие деньги. Даже если у тебя были с собой миллионы долларов... они были бесполезны. Ваши потребности были удовлетворены, но деньги как средство обмена просто больше не использовались внутри коммуны. Можно было пожертвовать их в коммуну, потому что коммуна могла их использовать во внешнем мире; но я осознал, что как только деньги выходят из употребления, внезапно человек, у которого есть миллионы, и человек, у которого ничего нет, становятся равны - в финансовом, экономическом смысле. Неважно, что у них есть, важно, кто они такие.

Разрушив эту коммуну, Америка повела себя совершенно противозаконно. Но ей пришлось ее разрушить, пришлось изгнать меня из Америки, потому что я мог создать такую же коммуну в другом месте. И не удовлетворившись даже изгнанием меня из Америки, они стали принуждать все остальные нации, находящиеся под их давлением, к тому, чтобы не дать мне остановиться нигде. А я не причинил никому никакого вреда. Но политики - посредственные люди. Они не могут себе позволить ничего такого, что выходит за пределы их посредственных умов; это становится для них опасным.

У них ничего против меня нет, но мои идеи кажутся им опаснее их собственного ядерного оружия. В мире, где одна американская бешеная собака бомбит маленькую страну, такую как Ливия, где у другого русского атомного проекта слетает крыша, почти как у человеческих существ... среди всех этих проблем, парламенты мира обсуждают меня: позволить ли мне въезд в их страны? Это смехотворно.

Любимый Ошо,

Что такое просветление? Не божественное ли это откровение?

Это не божественное откровение, это божественное осознание. И разница велика. Божественное откровение подразумевает, что тебе открылось нечто объективное, подобное Богу. Ты видишь какого-то Бога, но ты отделен от него, а он отделен от тебя.