Путь Могучего. Том 2

Как я и ожидал, из Окунева просто полилось. Он сам не мог остановиться, а вещал и вещал, выдавая всё, начиная от фамилий Юрьевской и Рейтерн, о которых мы знали, и Друцких и Засекиных, о которых даже не подозревали, до совершенно ничего не значащих мелочей вроде того, какие ботинки и часы предпочитал Дьяков.

Речь Петра Фадеевича продлилась больше часа и содержала много нужной и полезной информации. Кроме того, она оказалась весьма неожиданной в некоторых моментах. Так, например, оказалось, что из достаточно влиятельных аристократов почти никого не удалось завербовать. При одной только мысли о том, что что-то может случиться с действующим императором, они начинали заметно нервничать.

То есть, условно говоря, переворот в любом случае был обречён на провал. Вот только в случае успеха с нейтрализацией императора, всё равно пришлось бы выбирать новую ветку правителей.

Когда речь зашла об агентах из тайной канцелярии, Голицын и Оболенский превратились в слух. Полковник несколько раз багровел и плевался неразборчивыми словами, которые, скорее всего, и не были цензурными, когда оказывалось, что замазан кто-то из тех, в ком он был уверен. Но следует отметить, что таких было крайне мало. Я насчитал троих. А это многое говорило, как о самом сотруднике тайной канцелярии, так и о его круге общения.

И пусть он был мне крайне неприятен, как человек, потому что был въедливым и плохо умел признавать свои ошибки, но, несмотря на это, он оказался действительно честным и радеющим за свою службу офицером.

Окунев взял передышку только тогда, когда вещество, подсунутое ему мною, практически перестало действовать. Император сидел в глубокой задумчивости, но, скорее, потому, что большинство фамилий ему ничего не сказали.

Собственно, когда Ушакову не удалось добиться лояльности от высокопоставленных вельмож, вроде того же Василия Ивановича, он решил пойти другим путём. Под видом социальной справедливости раскачать народ снизу. Его людьми запускались в массы идеи, что аристократы намеренно не делятся с простыми людьми магией. Мол, если бы хотели, то технологии появились бы у всех. И так далее, и тому подобное. И вот уже на этом поле кое-каких успехов он добился.

Но ему нужна была и ударная часть. Те, на кого можно будет положиться после переворота. Тут ему на помощь пришли вечно ущемлённые дворяне, не имеющие титулов, и просто бездари, не желавшие ничего делать и при этом мечтавшие жить в роскоши. Одним словом, шваль, которую он собрал вокруг себя, вряд ли смогла долго продержаться у власти, так как она не терпит слабых людей.

— Ваше императорское величество, — Голицын вытянулся в струнку, готовый излагать собственные соображения, — разрешите высказаться.

— Слушаю, — кивнул ему Арсений Глебович, переводя взгляд с Окунева. — Ты по своим что-то хочешь предложить?

А я буквально уловил, как изменилось выражение лица монарха с брезгливо-отчуждённого, пока он взирал на нашего «языка», на располагающее, когда он обернулся к полковнику.

— Так точно, — отрапортовал Голицын и бросил беглый взгляд на Оболенского. — Как мы поняли, из нашего отдела не был завербован ни один человек. Все, кого перечислил Окунев, — подручные Ушакова и сотрудники иных ведомств. Мы с майором Оболенским можем сейчас же с вашего дозволения поднять всех наших и их силами организовать задержание виновных в государственной измене.

— Вы уверены, что вам хватит сил и людей? — поинтересовался император, и я подумал, что он — отличный стратег, потому что всегда мыслит категориями реальных соотношений сил и никогда не делает необдуманных поступков.

— Полагаю, если мы будем действовать от вашего имени и по вашему поручению, сопротивление можно свести к минимуму. Многие, находясь в здравом уме, не пойдут напрямую против действующего государя, — Голицын замолк на некоторое время, но почти сразу добавил то, что показало в нём исключительные человеческие черты: — Возможно, многие из них были обмануты, с этим предстоит разбираться. Полагаю, Ушаков просто говорил, что императора больше нет, и с этим что-то надо делать.

— А вы сможете смириться, если узнаете, что кто-то из ваших друзей — изменник? — сурово поинтересовался Арсений Глебович и в упор уставился на полковника. — Сможете вы отдать их палачам. Кстати, а где они?

— Все трибуналы нейтрализованы, — сказал Окунев и почему-то хихикнул. — Их оказалось вычесть из уравнения легче всего. Они повелись на информацию, что мы поймали того, кто выдавал себя за одного из них.

— На Лубянке? — приподнял бровь император.

— Да, в третьем и четвёртом карцерах, — чуть ли не с гордостью сообщил Окунев, снова хихикнул и добавил: — И полностью нейтрализованы магически.

А я почему-то подумал, что среди них совершенно точно нет Святояра. Более того, мне казалось, что того трибунала, которого знал я, невозможно было так легко провести. Только вот… вряд ли Святояр был имперским палачом, вот в чём дело.

— Освободить их? — тут же поинтересовался Голицын, но оказался удивлён реакцией императора, который покачал головой.