Путь Моргана

– Множество бристольцев ни разу не выходили в море на корабле. Понятия не имею, как я буду чувствовать себя в открытых водах. А теперь попробуй проглотить эту кашицу – это хлеб, размоченный в воде. Тебя не вырвет, я обещаю, – уговаривал Ричард.

Но Айк упрямо отвернулся.

Недди Перрот заключил сделку с Краудером и Дэвисом с нижнего яруса: Недд пообещал громко предупреждать сидящих внизу, когда кого-нибудь из обитателей верхнего яруса начнет рвать, а Уильям Стенли из Синда и Мики Деннисон должны были убирать извержения и выносить ведра. За кормовой переборкой стояла двухсотгаллонная бочка с морской водой, предназначенной для мытья, стирки и других нужд каторжников. Каторжники обнаружили, что содержимое ведер им придется выливать в воронки свинцовых труб, проходящих под настилом трюма вдоль правого и левого борта. По трубе испражнения поступали в донный отсек, а оттуда ежедневно выкачивались за борт с помощью двух трюмных помп. Мики Деннисон, который повидал немало кораблей, клялся и божился, что такого грязного донного отсека, как на «Александере», никогда не видывал.

В январе каторжники решили как можно чаще выливать в трубу морскую воду, чтобы смыть со стенок трубы испражнения, поэтому для всех нужд у них оставалось всего по две кварты питьевой воды. После осмотра в Маргите лейтенант Шарп, неприятно пораженный состоянием нижней палубы, распорядился поставить под нижние нары еще по одному ведру и выдать каторжникам швабры и щетки. Одно ведро предназначалось для отправления естественных потребностей и мытья пола, а второе – для мытья и стирки.

– А донные отсеки по-прежнему воняют, – заметил Мики Деннисон. – Плохо дело!

Дринг и Робинсон из Халла охотно согласились с ним.

Даже днем сквозь железные решетки, прикрывающие люки, просачивались лишь слабые лучики света. Лейтенант Шарп предупредил, что в море ни одному каторжнику не разрешат подняться на верхнюю палубу. Это означало, что зима для двухсот обитателей нижней палубы «Александера» затянется надолго и пройдет в кромешной тьме, а не в уютном сером свете, а качка придаст плаванию однообразие и монотонность. Попав в Дуврском проливе в небольшой шторм, суда обогнули Дангенесс и очутились в Ла-Манше. Весь день Ричарда мучила тошнота, дважды его вырвало, но в целом он перенес качку на удивление легко для человека, который целый месяц питался черствым хлебом и солониной. Тяжелее всех пришлось Биллу и Джимми, Уилла и Недди только подташнивало, а Тэффи, как и подобало валлийцу, был взбудоражен бездельем и тем, что корабли куда-то плывут.

Айку Роджерсу становилось все хуже. Товарищи преданно ухаживали за ним, в особенности Джо Лонг, однако ничто не помогало бывшему грабителю с большой дороги привыкнуть к качке.

– Истборн остался за кормой, мы приближаемся к Брайтону, – сообщил Дэви Эванс Ричарду на третью неделю, проведенную в море.

Двенадцатого февраля каторжники начали умирать один за другим, но не от привычных тюремных болезней, а от какой-то странной хвори, непохожей на другие.

Поначалу больные ощущали жар, у них текло из носа и ломило за ушами, а потом их лица опухали, как у детей, больных свинкой. Глотать и дышать они по-прежнему могли свободно, но сами опухоли оказались болезненными. Когда вздутие на одной щеке исчезало, вспухала вторая. Через две недели опухоли пропали совсем, страдальцам стало легче. Но к этому моменту их мошонки раздулись, увеличившись в четыре или даже в пять раз, и начали причинять такую боль, что несчастные старались лежать неподвижно и только тихо стонали. А между тем у них снова начался жар, сильнее, чем прежде. Еще через неделю некоторые поправились, а остальные умерли в муках.

Портсмут! Двадцать второго февраля четыре корабля встали на якорь неподалеку от берега. К тому времени странной болезнью заразились и морские пехотинцы, и один из матросов. Этот недуг не походил ни на тюремную лихорадку, ни на дизентерию, тиф, скарлатину или оспу. Поговаривали, что на корабле начинается эпидемия чумы – но почему же на теле больных нет уродливых бубонов?

Три члена экипажа сбежали на украденной шлюпке, пехотинцы были настолько перепуганы, что лейтенанту Шарпу пришлось немедленно отправиться в Плимут на поиски начальников, майора Роберта Росса и первого лейтенанта Джорджа Джонстоуна. Троих рядовых пехотинцев отправили в госпиталь, на судне осталось еще несколько больных.

На следующий день еще один шотландец, лейтенант Джон Джонстон, прибыл на корабль в обществе врача из Портсмута, который бросил беглый взгляд на несчастных, поспешно приложил к лицу носовой платок, велел отправить их в госпиталь и объявил, что болезнь заразна и неизлечима. Он ни разу не произнес слово «чума», но его недомолвки были красноречивее всяких слов. В качестве лечения он предложил свежее мясо и свежие овощи.

Совсем как в глостерской тюрьме, думал Ричард. Когда в ней скапливалось слишком много узников, тюрьма порождала болезни, убивая всех слабых. То же произошло и на «Александере».