Путь Моргана

— Вот бы и нам так повезло! — добавила вторая, беременная, с огромным животом.

Ричард и Лиззи отошли к берегу бухты, где была построена временная пекарня. Лиззи цеплялась за руку Ричарда так, словно от этого зависела ее жизнь. Ричард усадил ее на обтесанную глыбу песчаника.

— Что было с тобой после того, как нас увезли? — спросил он.

— Я еще долго пробыла в Глостере, а потом нас отправили в лондонский Ньюгейт, — ответила она, начиная дрожать. К вечеру похолодало, а Лиззи была одета только в тесное, поношенное платье, какие выдали всем каторжницам.

Сняв холщовую куртку, Ричард накинул ее на худые плечи Лиззи и вгляделся в ее измученное лицо. В свои тридцать два года она выглядела на сорок два, но в круглых черных глазах иногда по-прежнему мелькали искры. Когда она обняла Ричарда за шею, он ждал прилива любви или даже желания, но не ощутил ни того ни другого. Он заботился о ней, жалел ее — но не более.

— Расскажи мне все, — попросил он. — Я хочу знать.

— К счастью, в Лондоне я пробыла недолго: тамошняя тюрьма — сущий ад. Мы попали на «Леди Пенрин», где не было ни мужчин-каторжников, ни пехотинцев, достойных внимания. На корабле мы жили в такой же тесноте, как здесь, в палатке. У некоторых женщин были дети, другие, беременные, разродились во время плавания. Почти все новорожденные и дети постарше умерли — матерям было нечем кормить их. Умер и сын моей подруги Энн. Кое-кто из моих знакомых забеременел еще в пути и теперь ждет ребенка.

Она вцепилась в руку Ричарда и яростно встряхнула ее.

— Ричард, ты представляешь? Нам не давали даже тряпок, когда у нас текла кровь, нам приходилось рвать на тряпки тюремные обноски! А прежнюю одежду у нас отобрали и спрятали в трюм. В Рио-де-Жанейро губернатор прислал нам сотню пеньковых мешков из-под галет, потому что одежду для женщин не успели привезти в Портсмут до отплытия. Чуть позже он снова вспомнил о нас и прислал самую дешевую ткань, иголки, нитки и ножницы, — с горечью продолжала она. — Мешки не годились даже на тряпки. А когда мы украли несколько матросских рубашек, чтобы разорвать их на тряпки, нас выпороли, остригли и побрили наголо. Тем, кто пытался сопротивляться, заткнули рты. Однако самым худшим наказанием было другое — когда нас раздевали донага или заковывали в колодки. Мы дорожили каждой тряпкой, старательно стирали их, но морская вода не смывала кровь. Мне удалось заработать несколько пенни — я шила и чинила одежду врачу и офицерам, но многие из моих подруг были так бедны, что мне пришлось делиться с ними всем, что я имела.

Она снова поежилась.

— Но это еще не самое худшее, — продолжала она, стиснув зубы. — Все мужчины на «Леди Пенрин» смотрели на нас как на шлюх, хотя многие из нас никогда не были шлюхами. Они считали, что с нас нечего взять, кроме наших тел.

— Так считают многие мужчины, — отозвался Ричард, у которого перехватило горло.

— Они отняли у нас гордость. Когда нас привезли сюда, нам выдали тюремные платья и собственную одежду, которая хранилась в трюме, — моя шляпа уцелела, разве это не чудо? — добавила она, блеснув глазами. — Как только подошла очередь Энн Смит, интендант Миллер смерил ее взглядом и заявил, что такое уродство не прикрыть никакой одеждой, а у нее, бедняжки, и не было своих вещей. Она швырнула на палубу тюремное платье, вытерла об него ноги и заявила, что будет носить обноски, а Миллер пусть катится ко всем чертям!

— Энн Смит? — переспросил Ричард, которого терзали гнев, горечь и стыд. — Вскоре после этого она сбежала.

— Да, и с тех пор ее никто не видел. Она поклялась, что сбежит: даже самые свирепые чудовища и дикари не страшнее англичан с «Леди Пенрин», говорила она. Каким наказаниям ее ни подвергали, она не сдавалась. Среди нас были и другие гордые женщины, которым тоже пришлось несладко. Однажды капитан Север пригрозил выпороть Мэри Гэмбл, а она ответила, что пусть лучше поцелует ее в задницу — ведь ему хочется переспать с ней. — Лиззи вздохнула и заерзала. — Да, и у нас бывали свои маленькие победы, но нас продолжали угнетать. И потом, всегда находились женщины, готовые проломить переборку, лишь бы попасть в матросский кубрик, — они вожделели мужчин! Но матросы никогда не врывались к нам, прикидываясь святыми... Хватит, хватит об этом! Все кончено, я на суше, и ты рядом, милый Ричард. Больше мне не о чем мечтать.

— Мужчины домогались тебя, Лиззи?

— Никогда! Я не так хороша собой и немолода, от голода у меня совсем высохла грудь, да она и прежде была невелика. Мужчинам нравятся полные женщины, а на корабле всего-то было шесть пехотинцев и матросы. Компанию мне составляла только Энн.

— Энн Смит?

— Нет, Энн Колпиттс. Она спала рядом со мной. Это ее сын умер в плавании.