Путь на Балканы (СИ)

Тот нехотя повиновался и открыл взорам присутствующих свое тело. Впрочем, ничего особенно примечательного на нем не было, если не считать непонятную надпись под левым соском на груди, включающую буквы, скобки и римскую цифру три. Рисунок на левом плече был еще более чудным, однако человек, бывавший на Востоке, сразу бы узнал в них китайские иероглифы.

Члены комиссии с большим любопытством осмотрели татуировки, причем Михалков, чтобы лучше рассмотреть даже привстал с кресла, а Воеводский вставил в глаз монокль.

— Что скажете?

— Да кто же его разберет, ваше благородие, — помялся староста, — такого раньше не видал, врать не стану, а только…

— Что, только?

— Да старый барин, он как бы не в себе иной раз был…

— Это как?

— Да чудил, прости Господи его душу грешную, — пробасил священник, — он в молодости на флоте служил, да в дальних странах побывал. У него на теле, тоже всякие бесовские картины были наколоты. Мог и младенцу повелеть наколоть, тут, как уж теперь узнаешь.

— Стало быть, опознаете этого человека?

— Так точно, ваше благородие, опознаем. Наш он, Митька, стало быть.

— А фамилия?

— Так мы это, в Будищеве-то, все Будищевы!

— Откуда только у вашей деревеньки эдакое название заковыристое?

— Так это, тоже все через старого барина.

— Как это?

— Ну, батюшка же рассказывал, что он до баб охоч был. Так нашу деревню, Блудищево и прозвали. Ну, а как перепись проходила, господа переписчики посмеялись, конечно, но сказали, что не годится таким названием ланд-карты портить и переделали на Будищево. Вот с тех пор и пошло.

— Ладно, так в протоколе и напишем, что в найденном на болоте неизвестном, опознан Дмитрий Будищев бывший дворовый господ… как вашего барина то?

— Известно как, господин Блудов.

— Тогда понятно, бывший дворовый господ Блудовых. А может не бывший?

— Да кто же его знает? Старый барин то, как помер, наследники его так и не показывались. Управляющего только прислали, а сами ни ногой. То в Париже, то в Петербурге, то еще где.

— Это, что же получается, господа? — неуверенно промямлил Михалков, щипнув себя за кончик роскошных усов, — этот молодой человек — не бунтовщик?

— Пока не доказано обратное — нет! — решительно заявил Воеводский. — Поскольку главнейшим принципом российского судопроизводства, является — "praesumptio innocentiae"[5] то никто не может быть обвинен без достаточных на то, совершенно неопровержимых, так сказать…

— Господа! — прервал спич прокурора Ухтомский, — я полагаю, что опознание произведено с соблюдением всех необходимых формальностей.

Услышав спокойный и твердый голос предводителя уездного дворянства прокурор замолчал, а все прочие взглянули на Алексея Николаевича не без благодарности.

— Однако необходимо так же установить является ли он душевнобольным? И если да, то какого именно рода?

— А они что, между собой различаются? — удивленно спросил судья.

— Именно так, многоуважаемый Владимир Сергеевич, — охотно пояснил Батовский. — Дело в том, что когда душевная болезнь врожденная, то таковые несчастные именуются — безумными. А вот если, недуг, если можно так выразиться, благоприобретенный, то — сумасшедшими!

— Скажете тоже, Модест Давыдович, — забулькал от смеха Михалков, — благоприобретённый! Экая умора…

— Такова уж медицинская терминология, — пожал плечами врач.

— Господа, давайте вернемся к делу, — постарался вернуть заседание в рабочее русло князь Ухтомский. — А то ведь обед скоро!

— Да-да, господа, — поспешно согласился с ним прокурор, — но тут уж нашим врачам и карты в руки, что скажете, господа-доктора?

— Я, не вижу признаков безумия, господа, — неуверенным голосом начал Гачковский, — что же касается возможности его сумасшествия, то, полагаю, необходимо более длительное наблюдение…

— А подушную подать за этого шельмеца, в это время, кто платить будет? — ехидно осведомился прокурор. — Не надо забывать об интересах казны!

— Ваша позиция понятна, — снова прервал словоизлияния Воеводского князь, и повернулся — а, какое ваше мнение, Юлий Иванович?

— Я совершенно согласен с коллегами, — быстро сказал Смоленский.

— Да? — искренне удивился предводитель дворянства, — но ведь они еще не все высказались. Впрочем, пусть будет так. Каков будет ваш вердикт, Модест Давыдович?

Батовский пожал плечами и на секунду задумавшись, ответил:

— Для более точного диагноза, как совершенно верно заметил коллега Гачковский, необходимо еще несколько времени. Однако уже можно сказать, что недуг пациента если и существует, то не несет опасности окружающим. К тому же наша уездная больница, все же не является психиатрической. Посему, если односельчане не против принять человека, опознанного как Дмитрий Будищев, то у меня нет возражений. Тем более что "казна", как совершенно справедливо заметил господин Воеводский не бездонная, не говоря уж о средствах, отпускаемых на содержание богоугодных заведений, к числу коих относимся и мы, многогрешные.