Путь на Балканы

— Что? — округлила глаза Геся, настолько неуместным показался ей этот вопрос.

— Я спрашиваю, сшили ли вы себе платье из той ткани, что я вам подарил?

— Ах, вот вы про что, — грустно покачала головой барышня. — Нет, мне было совершенно не до того. То есть я начала работу, но известие о гибели Николая совершенно уничтожило меня.

— А вот это напрасно. Вы еще молоды и найдете свое счастье.

— Боюсь, вы не понимаете, о чем говорите! Родных у меня нет. Община меня не примет. Я осталась совсем одна, и мне совершенно некуда идти. Моя жизнь кончена.

— А приезжайте к нам в Рыбинск! Ну, а что? Городок у нас славный, много купцов, а соответственно купчих и купеческих дочек. Наряжаться они любят ничуть не меньше парижанок, так что хорошая модистка или швея не останется без заработка.

— Вы это серьезно?

— Вполне. Или у вас другие планы?

— Нет у меня никаких планов. Аристарх Яковлевич был настолько добр ко мне, что взял в госпиталь совершенно без документов. Но война закончилась, и что делать дальше, я не знаю. А чем займетесь вы?

— Тоже не знаю. Крестьянин из меня вряд ли получится, так что попробую заняться чем-то другим. Руки-ноги на месте, голова работает, так что не пропаду.

— Мне бы вашу уверенность в себе.

— Хотите, одолжу? У меня ее на пятерых!

— Это уж точно! — улыбнулась Геся. — Ну, хорошо, я подумаю над вашим предложением. Однако сейчас вам нужно возвращаться в палату. Я пойду, позову санитаров.

Отправив странного пациента на место, девушка задумалась. В последнее время она жила больше по инерции, как набравший ход механизм, не чувствуя вкуса к жизни. Многие из окружающих ее людей пытались помочь ей пережить горе, но у них плохо получалось, ибо груз потери был столь велик, что казалось, вот-вот придавит ее своей тяжестью. Но только этому унтеру иногда удавалось расшевелить ее и почувствовать снова себя живой. И это было тем более удивительным, что она нисколько не обманывалась насчет его душевных качеств. Судя по рассказам Лиховцева, он был циником, легко способным солгать, обмануть или украсть, но вместе с тем, не задумываясь, рискнуть жизнью ради спасения товарища. Конечно, Алеша в своих рассказах всячески старался сгладить острые углы и приукрасить действительность, но врать он не умел совершенно, так что Геся без труда понимала все, что тот тщетно пытался недосказать.

Гиршовский не ошибся, говоря, что у Будищева отменное здоровье. Рана его быстро затягивалась, и скоро он уже смог вставать и даже понемногу ходить по палате. Жандармы больше не докучали ему, но зато навещали солдаты из расквартированного неподалеку батальона болховцев. Особенно часто приходил Федя Шматов, каждый раз пытавшийся принести хоть какой-нибудь гостинец. То кусок местного сыра, то шмат сала, то еще что-нибудь. Дмитрий обычно беззлобно подтрунивал над его передачами, отчего-то называя их «гуманитаркой», но все же с благодарностью принимал, тем более что кормежка в госпитале была не особо хорошей. Всем полученным он тут же делился с товарищами по палате, что лишь добавляло ему авторитета, и без того бывшего на недосягаемой высоте. В последнем Геся успела убедиться, когда кто-то из выздоравливающих солдат вздумал было развязно подшутить над ней. Одного взгляда унтер-офицера оказалось достаточно, чтобы у весельчака сразу же пропала охота к насмешкам.

Наконец пришла пора отправлять негодных к дальнейшей службе, в число которых попал и Будищев, домой. Транспорты, правда, должны были прибыть только завтра, но весь госпиталь лихорадочно готовился к этому событию. Нужно было приготовить массу документов, снабдить увечных самым необходимым на дорогу, а также много других дел. Так получилось, что Геся со всеми этими заботами совсем забегалась и нашла время зайти в палату Дмитрия только после обеда, однако, к своему удивлению, не нашла его на месте.

— Господин унтер-офицер вышли, — услужливо подсказал солдат, давеча так неловко пошутивший над ней.

— Но куда? — изумилась сестра милосердия.

— Не могу знать, барышня, — виновато развел тот руками.

Девушка досадливо нахмурилась, дел предстояло еще много, а она приготовила Дмитрию прощальный подарок и хотела успеть его вручить до отправления. Но делать было нечего, и она хотела было уже выйти, но тут ее остановил другой раненый.

— Сестричка, загляните вон в тот флигелек, должно, там он.

Поблагодарив, она побежала к неказистому строению, лишь по недоразумению называемому флигелем, стоящему неподалеку от основного задания госпиталя. Обычно там складывали всякий хлам, который давно следовало выкинуть, но полагалось хранить до списания, да еще проживали санитары. Последние, правда, сейчас бегали как заведенные, выполняя различные поручения начальства, так что Геся вошла туда без опаски. Но, едва переступив порог, девушка остановилась как вкопанная от увиденной картины. На печи, сложенной посреди этого помещения, стоял котел с кипящей водой, рядом с которым в клубах пара стоял абсолютно голый Дмитрий и помешивал его содержимое.

Все это выглядело настолько дико, что она стояла, потеряв дар речи, и хлопала глазами.