Путь на Олений ложок

— Эй, старик, может быть, мы все же найдем где-нибудь тропинку? — крикнул Вепринцев Оспану, тяжело дыша и потирая глубокую свежую царапину на щеке. — На этих проклятых сучках можно оставить в качестве ёлочных украшений собственные глаза.

— Однако нет, парень… — отрицательно мотнул головой Оспан.

— Что вы, Павел Иванович! — вмешался Гурий. — Авторитетно заявляю: здесь лет тридцать с гаком ноги человеческой не было. Нехоженые места.

— Да-да… — поддержал Оспан, — зверь и тот сюда редко заходит: сырость, солнца мало. Сохатый, правда, бывает, попадается…

— Одних только нас, дураков, нелегкая потащила сюда, — выругался Стриж, тащившийся позади всех.

— Не понимаю, как мог ты попасть на эту работу? — зло засмеялся Вепринцев. — Я давно говорю, что тебе только где-нибудь на бойком месте торговать капустными пирожками.

— Ну, это была бы самая большая ошибка торговых работников, — повеселел Стриж. — Кроме чистого убытка на пирогах они бы еще не досчитались одного лотка.

— Мне кажется, деревянный лоток никак не уместился бы в твоей тощей утробе.

— Я бы нашел ему подходящее место, — засмеялся Стриж. — В умелых руках обыкновенный деревенский ухват запоет, как скрипка.

Несмотря на трудный путь, Вепринцев сегодня чувствовал себя легко и бодро. Только удручающее молчание Тагильцева и Оспана начинало его тревожить. Оспан на коротком привале, угрюмо посасывая трубку, высказал догадку, что Илюша, если только он не утонул и не разбился о скалы, мог уехать в улус за свежим хлебом, которого у них почти не осталось. Если догадка старого охотника, успокоила Гурия и даже Стрижа, то Вепринцева она немного встревожила: он совсем не хотел, чтобы еще кто-то узнал об их путешествии.

— Клянусь честью уважаемого штейгера, что на обратном пути мы будем питаться, как Адам и Ева, соблазнительными плодами природы: лесными ягодами и грибами… — громко засмеялся Вепринцев. — О хлебе будем только мечтать… Ягоды едим, а хлеб — в уме, не так ли, друзья мои?

Наконец они подошли к подножью заброшенной выработки. Здесь когда-то велась старательская добыча. Под горой, в груде камней, успевших зарасти ракитником и рябиной, стояли как попало старые, сгнившие двуколки, короба, валялись изъеденные глубокими ранами горняцкие лопаты, тяжелые кайлы, старательские лотки, обрезки ржавого железа. Немного поодаль когда-то стоял бревенчатый сруб, но он давно рассыпался в прах и густо зарос двухметровым бурьяном.

Вепринцев шел напролом. Кустарники и ветви деревьев рвали на нем одежду, царапали тело, но он, казалось, потерял чувствительность. Даже кровоточащие ссадины на лице будто не причиняли ему боли. Никогда раньше он не испытывал такого волнения, как сейчас. «Видно, старею… — подумал он. — Пора бы и мне по-человечески отдохнуть где-нибудь на золотистых пляжах Сан-Ремо или Савоны, полежать и понежиться под сенью олив, поразвлекаться… Ничего, я думаю, скоро это случится, очень скоро… Вот мы уже стоим у подножья огромного счастья. Ждете ли вы своего доброго хозяина, милые сокровища?..»

С сухой надломленной вершины пихты, тревожно крикнув, сорвался большой черный дятел. Вепринцев вздрогнул, остановился. И вдруг он заметил, как из чащи выскочил худой серый заяц, растерянно заметался под горой и, прижав уши, пустился навстречу путникам. Наскочив на Гурия, шедшего стороной, он остановился, встал на задние лапы, затем круто скакнул влево и широкими легкими прыжками пересек дорогу Вепринцеву.

— Фу, чертова скотина! — сквозь зубы проворчал Вепринцев и разразился руганью. — Заяц?.. Это самая отвратительная примета. Надо сейчас же вернуться назад! Нет-нет, назад нельзя. Лучше остаться здесь где-нибудь в кустах и до утра сделать отдых… О Ксаверий! Не забудь, дорогой, в своих молитвах вспомнить мою грешную душу… Ух ты же мне, косой дьявол! — погрозил он кулаком в ту сторону, куда ускакал перепуганный заяц…

38. Дорога в ночь

— У меня и раньше были догадки, почти сразу же, как мы выехали из Рыбаков… — Илюша торопливо отхлебнул глоток крепкого горячего чая, налитого Байкаловым из термоса.

— Продолжайте, я слушаю, только потише, — отозвался из темноты Шатеркин.

— Но кроме догадок у меня тогда ничего не было… Я рассказал обо всем Семену Тагильцеву и предложил-ему такой план: сейчас же задержать их и доставить куда полагается… Он не согласился и еще знаете как на меня, ого…

— Он был прав, что с вами не согласился, — спокойно и твердо сказал капитан. — Если вы не располагаете абсолютно достоверными фактами, задерживать никого нельзя.

— То, что мне довелось услыхать в эту ночь, открыло глаза на все… Я понял, что мы их сообщники, мы помогаем им в совершении какого-то преступления, и поэтому я не мог больше ждать.

— Я хорошо понимаю вас, Илюша. Всякий честный советский человек на вашем месте поступил бы точно так же, — поспешил Шатеркин успокоить юношу.