Путь на острова или долгая дорога домой (СИ)

Письма эти для постороннего человека представляли некую околесицу, просто бессвязный набор предложений. В детстве я очень любила их составлять, зная, что адресат писем точно знает, как разобрать наше послание. И, конечно, мне ужасно хотелось верить, что они предназначались моему папе. Порой, тайком от нянечки, дописывала письма от себя: хочу золотую рыбку, ведро малины или снег. Думаю, загадочному получателю наших писем было нелегко исполнять мои капризы. Но они исполнялись. С безукоризненной точностью!

Через неделю после отправления письма на заднем дворе нашего дома чудесным образом появлялось всё, что там было указано. И лишь однажды мы ничего не увидели во дворе в положенный день. После того, как я дописала «Хочу увидеть папу».

Солнце почти полностью скрылось за океаном, когда я всё-таки отправилась домой. В голове творилась полная неразбериха, к которой неожиданно прибавился оро Маруто.

Он совсем не походил на наших деревенских мужиков, хотя и к аристократии, думаю, его отнести было нельзя: держался и разговаривал просто, без пафоса; осанка ровная, но не настолько, чтобы могло сложиться впечатление, будто человек палку проглотил. И глаза у него очень красивые. Когда мы прощались около дома филькиного приятеля, солнце, словно нарочно, выглянуло из-за какого-то облачка, и я отметила необыкновенный цвет его глаз: травянисто-зеленый со светло-жёлтым ободочком вокруг зрачка. А когда он улыбнулся мне, морщинки тоненькими лучиками разбежались вокруг глаз. Стало интересно, а сколько ему лет? Кажется, он немного старше, чем показалось раньше. Боги, о чем я вообще думаю?

Придя домой, сразу пошла к маме. По дороге даже испугалась мыслей о том, что могу обнаружить её застывшей. Некстати вспомнились первые случаи её окаменения, которые случились при мне. Сначала, конечно, испугалась жутко: впервые мама застыла с книгой у стола. Объясняла мне особенности ландшафта Северного предгорья и раз! Застыла прямо посреди слова.

Таша тогда меня быстренько успокоила, заверив, что это просто мамина особенность. Так, мол, бывает. Но даже сейчас я хорошо помню её взгляд на Эрика — грустный и растерянный. Но ребёнком тебе часто хватает объяснения «всё нормально». И следующие несколько приступов являлись просто дополнительным временем для игр, тем более, что случались они крайне редко.

Насколько я успела заметить, для мамы времени, на которое она выпадала из жизни, просто не существовало. Она сейчас даже на свой возраст не выглядела.

Вопреки моим страхам маму я нашла в саду. Она о чём-то беседовала с Эриком, и со стороны могло показаться, что всё у нас хорошо, и причин для беспокойства нет.

— Мамочка! Эрик! Я так соскучилась и мне вам столько всего нужно рассказать, — две пары удивленных глаз послужили подсказкой, что посещение загонов для стрижки овец обычно дарит несколько другие впечатления. Но мама, быстренько взяв под контроль свои эмоции, царственной походкой поплыла в сторону дома со словами:

— Пойдем, милый ребёнок, пообщаемся. Расскажешь, где вы с Филимоном целый день пропадали.

— С каким ещё Филимоном? — до меня не сразу дошло, что полное имя Фильки далеко не Филипп, как он всем втирал, мол, в честь какого-то охотника за сокровищами назвали. А так, получается, в честь деда Филькиного деда назвали дитятко. В общем, хохотала я вплоть до библиотеки, пока суровый взгляд родительницы не остудил моё веселье.

— Ты была в Сайтаме?

— Нет.

— В Альвенте?

— Да, но ты же понимаешь, что нужно что-то делать. У нас осталось совсем немного времени, а ты сидишь и ничего не делаешь. Он хотя бы знает, что происходит? — просто на одном дыхании выпалила я.

— Это кто же такой умный тебя просветил? — даже с интересом спросила мама.

— Разве это важно? Мамочка, ну давай расскажем ему о тебе, а?

— Глупый ребенок, к сожалению, я, правда, не могу ему сообщить о том, что происходит. Это может поставить под удар многих. Многих, кто ему очень дорог. Поверь, Алинка, это не только наш секрет. Сейчас я уже в том положении, что моя дальнейшая полноценная жизнь возможна только при постоянном присутствии рядом с хранителем. А это невозможно. Прости, малышка.

— И сколько времени у нас есть? — сдавленным голосом спросила я у мамы.

— Чуть меньше шести месяцев.

Сил хватило только на кивок. Так и сидела на краешке стула как полудохлая муха, которую тапком не добили. Только что конвульсивно крылышком не дёргала. Но мама всё же решила добавить:

— Не переживай, Таша с Эриком позаботятся о тебе.

Эти слова прозвучали, словно сигнал к бегству: вскочив на ноги, я бросилась вон из библиотеки. Стрелой взлетела на второй этаж, закрылась у себя в комнате и наконец-то дала волю слезам.

На следующий день я больше походила на тигра в клетке, нежели на молодую воспитанную девушку. Всё утро я металась по комнате из угла в угол, задавая себе лишь один вопрос «Ну как можно так смиренно ждать своей участи и даже не попытаться увеличить свои шансы на благоприятный исход ситуации, в которой мы оказались?».