Путь на север

Шел пятый час дня, свет стал мягче, рассеяннее, жара понемногу спадала, Кришан стоял один в углу сада, наблюдал за собравшимися на похороны Рани людьми и чувствовал легкое волнение, связанное с тем, что после долгого созерцательного путешествия он вдруг очутился в месте, столь отличном от того, откуда он прибыл: увиденное здесь захватило его врасплох, хотя именно так он и представлял себе деревню Рани. Ощущение мирной, спокойной сдержанности, владевшее им в поезде, не оставило его и в двух тихих автобусах из Килиноччи, сопровождало его во время долгого пути от автобусной остановки, когда он брел по лабиринту тропинок сквозь казавшуюся безлюдной деревню. Участки по обе стороны от дороги были ограничены низкими изгородями из сухих пальмовых ветвей, скрепленных проволокой и веревкой, за большинством изгородей виднелись ухоженные сады с деревьями и грядками овощей: были здесь и моринги, и бананы, и кокосы, и мурайи, и другие растения, которых Кришан не знал. Дома все были простые, без отделки: те, что побольше, бетонные, состояли из кухни и одной-двух комнат, те, что поменьше, глинобитные, с тростниковыми крышами — из одного-единственного помещения на все случаи жизни. Кришан не спеша рассматривал все, мимо чего проходил, точно и приехал именно для того, чтобы выяснить, как повлияет увиденное на направление его мыслей, и только свернув в проулок к дому Рани, только заслышав доносящийся издали неровный, глухой стук траурных барабанов, Кришан вдруг понял, что путешествие его окончено, он прибыл в место назначения. И тут же задался вопросом, как себя вести, что сказать при встрече дочери Рани, как отдать ей бабкины деньги, не привлекая внимания; у него был весь день, чтобы это решить, но он старался не думать об этом. Приблизившись к дому, он увидел сперва четырех барабанщиков: они стояли наособицу во дворе возле пальмовой изгороди и, не сводя друг с друга пристальных взглядов, били в висевшие у них на шее небольшие плоские барабаны изящной работы; Кришан знал, что барабанщики принадлежат к одной из самых презираемых каст северо-востока. Позади них в саду уже собралась толпа — человек двести-триста, большинство явно жители деревни: вот почему Кришану по пути от автобусной остановки не встретилось ни души. У одних вид был унылый, печальный, у других откровенно скучливый, но почти все негромко переговаривались, точно, пользуясь случаем, решили обсудить вопросы, занимавшие их мысли; женщины были в сари — белых, серых, черных, неброских оттенков, — мужчины почти все в рубахах и торжественных белых саронгах. Завидев у изгороди Кришана, барабанщики застучали громче, быстрее, и он со смущением осознал, что они таким образом объявляют о его приходе. Кришан прошел по саду, стараясь не обращать внимания на устремленные к нему любопытные взгляды; наверняка собравшиеся поняли, что он не из их деревни, а большинство по его одежде — темно-синей рубашке без ворота и брюкам — догадались, что он вообще не из их округи. Дом походил на те дома, что побольше, попадавшиеся Кришану на глаза во время его недолгого пути по деревне: бетонные белые стены, шиферная, не черепичная, крыша, ровные красные бетонные полы; Кришан поднялся на две ступеньки крыльца и очутился на веранде — здесь люди стояли теснее, на него никто не смотрел, он снял сандалии, оставил их у двери рядом с обувью прочих собравшихся и переступил порог комнаты.