Путь на ту сторону

Едва рассвело Сухой проснулся и матерными возгласами да пинками начал поднимать товарищей по несчастью. В этот раз, Кон вновь проснулся и поднялся быстрее остальных. Старый встал от криков. Третий, Сухим называемый не иначе как Тормоз, поднялся только получив несколько раз обувкой в брюхо. Убедившись, что товарищи проснулись, Сухой раздал чёткие и ясные команды. В этот раз на уборку он определил всех троих, роль охранения выполнять стал сам. На очистку помещения от грязи, скелета и прочего мусора, ушло около часа. Комната обрела более менее пристойный вид. По крайней мере, отвращения домик уже не вызывал. Осмотрев результаты трудов арестантских Сухой разрешил им перекусить, чем тут же сам и занялся.

Они уже пару раз ели в пути и запас сухпайков выделенный военными слегка поуменьшился. Насколько ещё его хватит? Вор, покончив с завтраком, решил провести полноценную ревизию имущества. Уцелевшие сумки арестантов загрызенных кошкообразной тварью, он так же подверг осмотру и разорению — всё полезное из них деловито переложил в свою сумку.

К сожалению, при подробном изучении имущества выяснились крайне неприятные детали.

Оглашая комнату разъярёнными возгласами, Сухой влез во все сумки какие имелись в наличии. Анализатор в его сумке оказался просто пустым корпусом сего полезного прибора. У Кона он не включался и при сильном потряхивании чем-то звенел. Вообщем, из шести анализаторов, рабочим оказался только один. С патронами дела обстояли получше. В каждой сумке несколько коробок. С едой тоже всё в порядке и все фонарики работали. А вот с аптечками полный антракт. В двух сумках их не оказалось вовсе, в двух все лекарства просрочены, инструменты сломаны. Только аптечки Кона и Сухого оказались в полном порядке.

Ну, хоть ножи не деревянные дали и то хорошо.

— Суки, списанное барахло сдают смертникам, а сами поди толкают налево.

Вот такими словами закончилась ревизия имущества.

— Парни, — спустя несколько минут, после того, как поутихло бешенство от подарков солдатских, произнёс Сухой, — тусоваться вместе нам долго ещё. Пока не сдохнем…, в общем, давайте знакомиться. — Все трое сейчас сидели на полу. Кон у стены, напротив Сухого, неосознанно заняв почти такую же позицию, какую помнил по нескольким, общим с Сухим, перевозкам из одной тюрьмы в другую. Старый сел возле камина, вытянув ноги. Третий их товарищ, устроился у дверей, на корточках. Сейчас он без всякого выражения смотрел на стену, где час назад висел скелет.

— Так, не догоняете. — Вор скривил губы и продолжил свою речь. — Поясняю. У вас мозги спеклись в пожизняке. Нервы как проволока. Уверен, любому из вас, без анестезии можно ноги резать — вы хер пикнете, ничего не почувствуете. А тут, в этом грёбаном дерьме, мне вы нужны в сознании, с работающими бошками. Поэтому — знакомимся. Говорите всё, отвечаете на любой вопрос. Вспоминаете, по крайней мере стараетесь вспоминать. Ясно?

— Зачем? — Спросил Кон и удивлённо вскинул брови: он не узнавал своего голоса. В нём появились нотки, каких там не было уже года два!

— Ну слава богу. — Всплеснул руками Сухой. — Хоть один не до конца зажарился на этих грёбанных процедурах. Ты Кон очухаешься, полюбому. Но мужик, мне такой расклад не катит. Ты мне уже сейчас нужен живой и думающий. Въезжаешь?

— Я понимаю. — Кивнул Кон. А ведь действительно — он и правда понимал. Разум перестал выбрасывать на поверхность калейдоскоп непонятных воспоминаний. Мысли больше не путались. Думалось легко. Ну, в сравнении с тем, что было по приезду сюда — легко.

— Ну вот и ладушки. Кон, за погонялу я спрошу — ты часом не шулер?

— Нет.

— О как… — Сухой удивлённо приподнял брови, потом задумчиво нахмурился. Рукой махнул и сказал. — Слушай, я хрен знает, если не из-за карт, откуда такая погоняла?

— От имени.

— Чего? Странно блин. Костян тебя что ли звать?

— Нет. Конрад. — Сухой удивлённо хмыкнул, покачал головой. — А фамилия?

— Иванов.

— Что? — Тут уж глаза у вора считай что на лоб полезли — с таким насквозь отечественным лицом такие имена…, толи папа с юмором был, толи мама пыльным мешком, да из-за угла сильно ушиблена…. Впрочем, бывало ведь и хуже. Он, было дело, знавал парня по имени Энэкин Николаевич Васильков. Понакурке любящий родитель и не такое имя дать может своему чаду. Кону считай ещё повезло. — Конрад Иванов? Тебя внатуре так звать?

— Да. — Кон пожал плечами. — Отец в Германии долго жил. Потом вернулся, женился. Имя он выбирал. В честь какого-то императора. Я не помню какого.

— Да уж, из дому пишут мля… — Сухой помолчал с минуту. Повернулся к Старому. — Старый, тебя как кличут?

— Игорь. В камере, пока ждал суда, Седым стали звать.

— Так ты недавно в пожизненных?

— Не знаю. — Старческое лицо исказилось словно от боли. — Я не могу вспомнить. Пытаюсь, но не могу. Не знаю что было раньше. Камера, суд, какие-то люди, тюрьма. Теперь здесь.

— Н-да, нехило тебя ошпарило. За что сел помнишь?

— Нет. — Ответил старик и вдруг заплакал. Из глаз брызнули слёзы, лицо исказило гримасой и он закрыл его ладонями, поднятув колени к подбородку. — Я не помню почему, я не помню кто я…