Путь на восток

Тейтамах невозмутимо шагал, не отвечая на поклоны и приветствия, и его аура постепенно сжималась по мере приближения к главному, самому роскошному и огромному шатру, что стоял в центре стоянки. Сомнений не было: он принадлежал Нефритовому магу, о чем на всякий случай напоминал гигантский стяг с изображением зеленого дракона, свернувшегося в две дуги, которого обрамляли золотые надписи на восточных диалектах.

Чтобы хоть как-то занять себя, Кайсин вчиталась в смысл написанного, благо во время учебы она изучала языки всех народов Империи. На востоке писали и говорили по-особенному, не как в столице, и многие из важных слов имели двойное, а то и тройное значение. На стяге гордо красовалась надпись:

«Край мира. Путь до Небес. Мудрость Прародителей».

Три девиза, которые издавна связывали с бессмертным Нефритовым магом. Он жил на далеком востоке, в краю, где стояли Великая стена и замок Зунн, защищавшие границы Империи от набегов безжалостных варваров и страшных созданий, бесконечно пытавшихся вторгнуться в мирные земли, созданные Драконами-Прародителями.

Маг правил из бесконечно высокой Нефритовой башни, находившейся высоко в горах и достававшей верхушкой до самого небесного свода. Говорят, оттуда можно было увидеть весь мир, и ни птицам, ни даже облакам не получилось бы достичь самого верха.

А еще легенды гласили, что именно отсюда Прародители творили этот мир. И в бесчисленных залах башни остались летописи, книги, свитки и манускрипты с мудростью Драконов. Одни верили, что Шень Ен стал магом именно потому, что смог овладеть этими знаниями. Другие же считали, что здесь Прародители даровали ему силы и обязали хранить свое творение.

Правды не знал никто. Кроме самого Шень Ена.

Однако было у этих слов и иное значение…

«Конец Мира. Путь к Власти. Смерть Прародителей».

Кайсин тревожило, что на стяге начертаны именно такие слова и именно в этой последовательности. Словно Нефритовый маг хотел что-то выпятить напоказ, посмеяться над теми, кто преклоняется перед его могуществом. Но еще сильнее ее тревожило, что она стала для него первой супругой за многие столетия.

Почему именно она? Почему сейчас? Есть ли у всего этого смысл?

– Мы пришли, кхм, госпожа, – язвительно объявил Тейтамах. – Заходи.

Кайсин едва не врезалась в евнуха, слишком глубоко погрузившись в размышления. Не глядя на омерзительного спутника, она сжала кулаки и прошла сквозь шелковые шторки шатра.

Обстановка внутри оказалась едва ли не богаче, чем в залах Императорского дворца. Стены шатра были увешаны алыми коврами с незнакомыми орнаментами, острыми, резкими, но прекрасными. Всюду лежали циновки и стояли низкие, обшитые мягкой тканью стульчики. Тут и там располагались шкафы с книгами и свитками, а центральное место занимала статуя дракона. Точно такого же, какого Кайсин уже доводилось видеть в кабинете отца. Казалось, все это происходило в другой жизни и с другим человеком. Это изваяние выглядело больше предыдущего. Оно поблескивало нефритом и золотом в неясном свете немногочисленных ламп и приятно пахнущих свечей. Здесь было тепло и сухо. После прогулки под дождем выходить уже не хотелось.

– Не стой столбом, птичка, – раздался над ухом шепот Тейтамаха. – Иди дальше.

Евнух подтолкнул Кайсин. Та вздрогнула и подчинилась. Она пересекла комнату, прошла мимо статуи, поежившись от странной ауры вокруг нее, и вышла к еще одним занавескам. Недоумевая, как шатер мог быть изнутри больше, чем снаружи, она нерешительно отодвинула одну из шторок. В глаза ударил теплый приятный свет. Нос щекотали сводящие с ума запахи запеченных голубей и жареных овощей, ароматы вареных бобов и легкое благоухание тофу.

Когда глаза привыкли к свету, Кайсин увидела ломившийся от яств длинный стол и стайку слуг вокруг. Во главе восседал сам Нефритовый маг, сложив перед собой кончики пальцев и положив на них подбородок. Черные глаза безучастно взирали на вошедшую девушку. Кайсин с трудом выдержала его взгляд. Ей стало дурно, закружилась голова, ноги едва не подкосились. Лишь когда Шень Ен моргнул и отвернулся, она вновь смогла дышать.

– Присаживайся, моя супруга, – он говорил тихо, едва шевеля губами, но отзвуки его ледяного голоса доносились через всю комнату.

Супруга.

Это слово резануло слух. Девушка подошла на ватных ногах к столу и медленно села на предложенный слугами стул с обитой мягкой тканью высокой спинкой. Перед ней в мгновение ока возникли тарелки из потрясающей красоты белого фарфора, украшенного тонкими нитями позолоты, и небольшая пиала с горячим чаем.

– Что вам положить, госпожа? – спросил кто-то из прислуги.

– Я… – Кайсин неуверенно обвела глазами блюда с едой и выпалила первое, что пришло в голову: – Бобы. Я буду бобы.

На тарелке тут же образовалась небольшая горка дымящихся соевых бобов, а рядом появились чашечка с черным соусом и серебряные палочки.

– Оставьте нас, – Шень Ен небрежно махнул ладонью, и слуги, низко поклонившись, быстро покинули помещение.