Путь на врата. Нашествие Квантовых Котов.

Вестибюль отеля был чист и пустынен. Через центры перемещения Нью-Йорка прошло около двадцати двух тысяч пити-дипис — и двести из них остановились в «Плаце». Некоторые отели уже были законсервированы до лучших времен: когда они потребуются для людей, прибывших не через порталы, а на самолетах и автомобилях.

Я не медлил. Вначале воспользовался общим терминалом, ввел нужные данные и получил адрес. Выяснив у соседа, как попасть в Ривер-Сайд, я понял, что могу поймать такси. Только тут я подумал, что мне нечем расплатиться за проезд. Или за что-нибудь еще.

— Я могу расплатиться калифорнийской кредитной карточкой? — спросил я, а он попытался не рассмеяться, — Если вы нуждаетесь в наличных, в вестибюле денежный автомат. Стоит вам только сунуть карточку, он, вероятно, позаботится о вас.

Так я и сделал. С помощью двух наблюдателей, конечно. Автомат выплюнул две дюжины шестнадцатидолларовых банкнот. Я схватил их и убежал прочь. Провинциал в большом городе! Некоторые вещи не меняются.

В такси я получше рассмотрел необычные деньги. Действительно, неудобно использовать карточки для мелких вещей, или даже таких крупных, как торговля с независимыми общинами Лола Алто и Санта-Барбара, или субботней игры в покер. Банкноты имели интересную окраску: зеленовато-золотые и черные с одной стороны, золотые и алые — с другой. Числа, разумеется, в двоичной системе. Деньги были сделаны не на банкнотной бумаге, которую я видел в своей предыдущей жизни, а на чем-то вроде шелка (я потрогал уголок — определенно, их трудней оторвать). Но все это очень похоже на деньги. С одной стороны портрет Эндрю Джексона, а с другой — Белый Дом (это была не гравюра на стали, а голограмма). Покрутив банкноты в руках, я заметил, как перспектива слегка изменилась, вокруг изображений засияли иные цвета: красный, белый и голубой за Джексоном и разноцветная радуга над Белым Домом. На банкнотах напечатано название типографии: предприятие в Филадельфии. В первое время я даже не знал, что там было. И сделал для себя пометку — на следующей встрече совета я внесу предложение, чтобы и мы напечатали для себя такие же. Такси тем временем тряслось по рытвинам и треснувшему цементу Бродвея.

Затем мы очутились на Ривер-Сайд, я расплатился с водителем и огляделся по сторонам. Текла чистая и приятная река. Это Гудзон. В стороне Джерси на скалах выросли большие деревья, но я не видел моста Джорджа Вашингтона (и предположил, что он не был построен). Но жилой дом, к которому я подошел, был в отличном состоянии: пол из чистого кафеля и стекла в окнах. Поднимаясь на шестой этаж, я услышал шум мотора и понял, что лифт работает. Когда я добрался до квартиры 6-Си и постучал в дверь, она тут же открылась. Вот только человек, открывший дверь, был не тем, кого я рассчитывал увидеть. Это был сенатор.

— Ники! — воскликнул он, — Эй, Найла! Это Ники Де Сота! Приди сюда и поздоровайся!

Затем явилась она — милая и счастливая, очень похожая на ту, которую я искал (ведь я тоже был похож на сенатора), почти похожая, это легко заметить во время рукопожатия. Я зашел к ним, и мы пили более чем настоящий кофе, болтали о том, чем занимаюсь я, чем они, как прекрасно в этом новом мире и каким ужасным был старый.

Очень печально, что это была не та Найла.

Но они подсказали, где настоящая. И спустя двадцать минут я уже торопился туда. В столичный музей искусства. Не более чем в двух минутах ходьбы от того места, где приземлился мой блимп.

Сенатор и его Найла были удивлены, увидев меня. Найла-Без-Пальцев удивилась еще больше. Она была поражена и держалась настороженно.

— Все, что было дома, копчено! — сразу же предупредила Христоф. — Если вы сердитесь на меня, я вас не осуждаю, но и не извиняюсь!

— Я вовсе не сержусь на вас! — сказал я. — А просто хотел пригласить на ужин… может быть, в тот ресторан в парке, среди деревьев?

— Ну что вы, я не могу себе этого позволить!

— Зато я могу! Прогуляемся? Я хочу заодно взглянуть, загружают ли мой блимп.

И мы пошли. Я показал Найле, как грузят по частям тракторы коробка за коробкой, базу данных для наших машин (все это в обмен на продукты). А она рассказывала мне о работе в музее. Это не работа по искусству, сразу же предупредила Найла, но это хорошая работа. К счастью, говорила она, перед войной построили новое хранилище. Поэтому многие из уникальных экспонатов прекрасно сохранились и находятся в хорошем состоянии. Но вот выставленные вещи, особенно картины, никто не умеет реставрировать. Но экспонаты опрыскали, уничтожив плесень, высушили и собрали все чешуйки краски, упавшие на пол. В один прекрасный день кто-нибудь положит их на место. — Я и не подозревал, что вы так интересуетесь искусством! — Я зашел с Найлой в ресторан. Аромат был просто изумительный, ресторан находился рядом с рынком и получал оттуда самые свежие продукты.

— Полагаю, — заметила она, — вы знаете про меня совсем немного, разве не так? Вполне вероятно, я этого и добиваюсь! Вы будете бояться меня еще больше!