Путь на запад

Ворваться в деревню удалось, что называется, под шумок. По дороге пристроились к колонне из трех грузовиков, набитых до отказа вырвавшимися из Алексеевки венграми. Именно они и позволили прорваться в деревню. Ну а дальше – бой, где пощады не было никому – ни нам, ни врагу. До того как нас подбили, нами было уничтожено 2 орудия, 2 станковых пулемета, три грузовика и один тягач противника.

Подбили нас по-глупому. Пехота да и я зеванули. Вот мы и поплатились за это. Всадили нам в танк болванку – гусеницу сбили и по корпусу крупнокалиберным пулеметом прошлись. Хорошо, еще успели за дом заехать и из танка выбраться. Мехвод и радист ранения получили, пришлось им помогать. Печкин выбрался самостоятельно и сразу бросился от нас в сторону. Ну, думаю – все, потеряли пса. А нет. Оттуда, куда он побежал, шум и лай раздались. Я туда. Печкин вцепился зубами в руку венгерскому пулеметчику, а тот отбивается, пса по голове бьет. Я эту свару прекратил – шлепнул гада, чтоб собаку не обижал. Пулемет нам потом очень пригодился, когда мы контратаку отбивали…

Из воспоминаний Ивана Федоровича Дынникова (реал. ист.)

…13 января 1943 года. Лежим в цепи, холод пронизывает до костей. Политрук роты Бикмул Бикбулатов говорит, что надо прорваться в расположение врага, провести разведку, отвлечь на себя его внимание. И спрашивает: «Кто со мной?» Я и еще несколько человек идем за командиром.

Огородами пробираемся к одному из домов. Там никого, но по всему видно, фашисты ушли недавно. Политрук приказывает проверить соседнюю улицу. Иду я, Владимир Тульский и еще один наш товарищ. Перебираемся через изгородь. Владимир, потом я, третьего убивают.

Первый раз смерть прошла мимо меня, но ее холодное дыхание я почувствовал спиной. Пробравшись на соседнюю улицу, мы спрятались за углом дома. Увидели двух автоматчиков, открыли по ним стрельбу, а другие немцы из укрытия накрыли огнем нас. Кое-как выбрались, доложили командиру, где располагаются огневые точки врага.

Идем обследовать другую улицу и вновь встречаемся с немцами, огонь открываем одновременно. Убит еще один товарищ Николай Брагинский, я к нему, трясу, вдруг жив, и тут, словно молотом, меня ударяет в левую сторону груди. Слышу голос политрука: «Дынников, вы ранены!» Кричу в ответ: «Нет!» А сам вижу – кровь льется слева из груди, подбородок болит.