Путь начинался с Урала

— Извините меня, товарищ комбриг. Хотел как лучше, но малость оплошал, полагал, что удобнее идти на Петркув.

— Надо было посоветоваться.

Комбат ушел, а я все еще думал об этом случае. Конечно, разумная инициатива похвальна, но ведь Егоров имел определенное задание — оседлать шоссе и ждать дальнейших указаний. Хорошо, что обошлось без потерь.

Возвратились разведчики.

— В городе полным-полно гитлеровцев, — доложил гвардии сержант Романов. Много пушек, но в основном это тыловые подразделения какой-то дивизии. Есть и танки.

— Покажите на карте, где стоят танки.

— В основном на восточной и северо-восточной окраинах.

— А как ведут себя гитлеровцы?

— Судя по всему, нас не ожидают.

Прошу радиста Колчина связать меня со штабом корпуса. Колчин усердно крутит рукоятку настройки, копошится возле радиостанции.

— Батареи сели, что ли? — в сердцах спрашивает он себя. — ан нет. Киев, Киев, Киев! — кричит в трубку гвардии старший сержант. Наконец ему удается связаться.

Докладываю комкору Н. Д. Чупрову, что достиг окраины Белхатува. Он несколько секунд молчит, видимо, разглядывает карту.

— Вот так артисты челябинцы! — слышится в трубке. — И когда же вы это успели? Ну, хорошо, штурмуйте город, мы не удивимся, если вы завтра скажете: я на окраине Берлина. Ладно, ни пуха ни пера.

Танки направились к городу. Ночь светлая, лунная. И вот в тишину ворвались звуки орудийных выстрелов, пулеметных очередей. Внезапный и сильный огонь вызвал в стане врага панику. Я видел, как во двор метнулся рослый гитлеровец, потом, словно споткнувшись, упал возле подводы.

Прислушиваюсь к звукам. Где-то рядом дробно застучал немецкий пулемет и вдруг захлебнулся: видимо, фашиста настигла пуля гвардейца.

Тотчас же позади нас выстрелила пушка, стрельба поднялась справа и слева. Вдоль улицы прошелестели снаряды. Перед нами неожиданно взметнулись языки пламени: разорвались мины.

На какое-то время в городе все смешалось, было трудно понять, где свои, где враг. Потом постепенно стрельба утихла. Первый батальон без особых потерь овладел восточной окраиной, а третий вышел на западную окраину и перерезал пути отхода гитлеровцам.

Возле углового коттеджа — группа солдат. Свои или чужие? По голосам узнаю — наши. Мне навстречу бежит гвардии старший сержант Касымов:

— Гвардии майор Старостин оставил нас на этом перекрестке. Ни один фашист не унес ноги. Вон их сколько на мостовой.

Командир батальона автоматчиков уже в первые минуты боя выслал иа западную окраину пулеметный взвод. Касымов на перекрестке улиц занял оборону. Гитлеровцы стали убегать на запад и угодили под огонь наших пулеметчиков.

Вместе с начальником политотдела подходим к пулеметчикам, чтобы поблагодарить их за смекалку и отвагу. В это время к нам подбегает боец, рассказывает:

— Гляжу, вот в этом доме горит свет. Думаю, а кто же там? Открыл дверь и ахнул. Фашисты женщину зарезали.

Мы вошли в коттедж. На полу полураздетая женщина, в груди ее торчит длинный нож. Возле женщины сидит девочка трех-четырех лет. Увидев нас, она закричала в отчаянии. Кто-то ласково обратился к ней, протянул руки. Девочка заплакала, прижимаясь к безжизненному телу зверски убитой матери. Прибежали соседи. Старый поляк подошел к девочке.

— Ядвига, — позвал он и взял ребенка на руки. И, обращаясь к нам, пояснил: — Это семья пана Казимира. Германцы зло надругались.

— Мы им за все отомстим, — сказал Богомолов. Я первым вышел на улицу. Неожиданно раздалась пулеметная очередь. Стоявший рядом со мной гвардии рядовой Мальцев схватился за грудь. На снегу появились красные пятна.

— Куда ранен? — спросил я бойца, поддерживая его под руки.

Автоматчик Мальцев ответить не успел: он скончался. Ко мне подошел комбат Старостин и доложил:

— Убит командир взвода Касымов. Мы потеряли отважного командира, храброго коммуниста, — едва сдерживая слезы, промолвил он.

В садике, среди оголенных вишен, хоронили мы Касымова и Мальцева.

— Простите, дорогие друзья, что не уберегли вас. То, о чем вы так мечтали, верим — сбудется. Мы дойдем до Берлина. Спите вечным сном, отважные гвардейцы, — сказал над братской могилой начальник политотдела Богомолов.

— Вы много заслужили, храбрые из храбрейших, у нас нет времени, чтобы похоронить вас с воинскими почестями, но мы вас не забудем, — дрожащим от волнения голосом произнес гвардии майор Старостин.

Над могилой вырос холмик.

Бой продолжался. Враг начал спешно отходить на северо-запад, в сторону города Лодзь. И я торопил челябинцев. Надо было выиграть время, не давая врагу опомниться, бить его, преследовать, с ходу уничтожать подходившие резервы.

По сторонам — лесные массивы. Высланный вперед разведдозор во главе с гвардии старшим лейтенантом Петуховым где-то в пяти — семи километрах от нас. Петухов — штабной работник, но я его уже вторично послал в разведку. Он хорошо ориентируется на местности и читает топокарту. Хитер и смекалист. Может под носом у противника незаметно пройти.

— Иду на Злочев, — хрипит в шлемофоне голос Петухова. — Уже в триплексах показались крутые берега Варты. Будем искать брод до вашего подхода.