Путь наименьшего сопротивления

Каждый год, когда ягоды поспевали, она покидала деревню. Отправлялась в тундру одна, чтобы возродиться душой, питаясь ягодами и тишиной. И семь дней спустя возвращалась. Никто не тревожился за нее – она была старой, мудрой эскимоской и умела позаботиться о себе.

В тот год, однако, в Аниаке все знали, что назад она не придет. Как всегда, глаза пожилой женщины лучились светом долгих лет тишины. Народ в деревне чувствовал ее уход: шаги старухи отдавались в них печалью и смирением.

Семь дней спустя кто-то пошел по следам и через два дня нашел ее. Казалось, она спит. Безмятежное небо проплывало по ее лицу. Она оттащила свое старое, усталое тело так далеко, как только смогла, а затем бросила его на траву.

Редко кто прислушивается к голосу мудрости, зовущей двигаться вперед, когда время уходит вперед. Человеку свойственна внутренняя борьба – борьба мудрости со склонностью удерживать то, что отжило свой век. Эта человеческая особенность прекрасно отражена в стихотворении Роберта Фроста Reluctance («Ропот»):

Но разве покорна душа
Измене, что в мире творится?
Но разве согласна она
В опавшие листья зарыться?
И лето пройдет, и любовь,
Но с этим вовек не смириться[32]

.

Когда вы создаете структурное напряжение, путь наименьшего сопротивления может включать в себя создание новых форм из тех, что уже устарели. Некоторые идеи, события, связи и формы выражения могут меняться. Но эта перемена – часть творческого процесса. Как сильно, однако, такое положение дел отличается от представлений, принятых в обществе. Мы уповаем на постоянство – и это во Вселенной, которая может только меняться. Вряд ли где-то еще этот принцип реализуется с такой очевидностью, как в американском бизнесе. На протяжении 60‑х годов экономика США переживала хорошие времена. Многие предприниматели считали, что единственный вызов, с которым они могут столкнуться, – это повышение масштаба и без того постоянной растущей прибыли. То десятилетие было периодом стабильной экономики, устойчивого роста и процветания. Бизнес думал: «Дело в шляпе». Хотя это время как нельзя лучше подходило для больших инноваций, американский бизнес впал в самодовольство. Но мир движется вперед. Стоит ли удивляться, что окрепшая в индустриальном плане Азия «пленила» американских потребителей? Все, что оставалось американскому автопрому, – призвать население покупать худшие по качеству и более дорогие автомобили исходя из патриотизма.

И тут наступила паника. В ответ на изменившиеся условия стали превращаться в модный тренд словечки типа «реиндустриализация». Американский бизнес начал осваивать японские методы управления. В срочном порядке стали создавать «кружки качества» и платформы для участия рабочих в управлении. Но американский бизнес играл в «догонялки». Инновации замедлились. По просторам корпоративной Америки стали разгуливать новые «эксперты», а «лица» корпораций изменились. На смену надежности, степенности и «испытанности годами», царивших в залах заседаний советов директоров, пришли новые отношения. Вместе с начавшими самоутверждаться молодыми менеджерами пришли пылкость, энергичность и смекалка. Свобода и креативность превратились в модный стиль. Новым корпоративным символом статуса стали потертые джинсы и пиджачки от известных дизайнеров – сначала в корпорациях из области высоких технологий, а затем и на Уолл-стрит. Компания, в которой служащие выглядят как хиппи конца 60‑х, не может быть такой уж плохой. Ушлые и тертые менеджеры начали пробиваться на высшие должности организаций и спускать представителей старой гвардии с «лестницы».