Путь наверх

Потом ее лицо приняло обычное выражение, и из 1943 года, из зала суда, где пахло сырой шерстью, высохшими чернилами и каменными полами и где толстый судья, ведший расследование, скучая, слушал показания тети Эмили, я вернулся в настоящее — в светлую комнату, где солнце играло на полированном дубовом столе, а за окнами смеялось и шумело Орлиное шоссе, веселое, как только что выкупанный ребенок.

Когда я пришел в канцелярию, там было полно народу, и все поздравляли Тома Херрода. Том работал главным ревизором; он носил очки, был лыс и, хотя ему еще не исполнилось тридцати пяти лет, уже приобрел сутулость и нездоровый цвет лица кабинетного работника. Вероятно, он обладал всеми нормальными человеческими свойствами, но мне почему-то казалось, что он попал к нам с новой партией канцелярских принадлежностей либо был подарен на рождество вместо новой бухгалтерской книги или чернильного прибора. Я присоединился к окружавшей его группе.

— Поздравляю. Вы будете отличным помощником казначея. Когда вы уезжаете на юг?

— Не торопитесь,— сказал он.— Я еще не сдал дела.— Он положил руку на плечо Тедди.— Я надеюсь, вы справитесь без меня.

На лице Тедди было самодовольное выражение. И это ему не шло. Когда Том удалился и мы остались одни, он сказал:

— Вы будете просить о повышении, Джо?

— Четвертую категорию дают обычно, только когда ты уже совсем стар и это не может доставить тебе никакой радости,— сказал я.— К тому же зачем мне лишняя ответственность?

— А я все-таки попробую,— сказал он.

— У вас больше шансов, чем у меня. Вы здесь работаете дольше.— Он действительно пришел сюда раньше, но был не таким хорошим работником, как я, и знал это.— Оклад вначале будете получать по третьей категории,— сказал я.— Четвертую они почему-то боятся давать.

— Все лучше, чем ничего,— заметил Тедди.— Вы знаете, у нас с Джун дело приняло серьезный оборот!

— Рад за вас: она чудесная девушка.— Меня вдруг охватило чувство непоправимой утраты, а потом мне показалось, что между мной и остальным миром возник высокий барьер.— Желаю вам счастья, Тедди. И с Джун, и с работой.

— А вам не будет неприятно, если я подам заявление?

— Почему вдруг?

— Я ведь стану вашим начальником.

— Что ж, Том не слишком мешал мне жить.

— Ходят слухи, что Хойлейк будет проводить реорганизацию.

— Я уже давно об этом знаю,— сказал я. И посмотрел на стопки папок, на красные и черные чернильницы, которые наш рассыльный должен был вчера вымыть, на жестяную крышку от банки, служившую пепельницей, где дымила моя сигарета, на арифмометр и пишущую машинку, на календарь с изображением девушки, чем-то напоминавшей Сьюзен, на папку, полную счетов, у меня на столе,— все это складывалось в унылую, однако по-своему приятную пустыню… Но по крайней мере, подумал я, отворачиваясь от календаря, мираж меня уже не обманывает.

— Я давно знал об этом,— повторил я. И, тяжело положив руку на плечо Тедди, шутки ради сжал его так, что тот охнул от боли.— Подавайте, подавайте свое заявление, Тедди!

24

Когда поезд подходил к Вулу, Элис спала у меня на плече. Жара была почти невыносимой, и хотя мы всю дорогу держали окно открытым, воздух только слегка колебался, как густая каша, и не давал ни глотка кислорода. Я легонько толкнул Элис, и она проснулась, не спеша открыла глаза и улыбнулась мне счастливой улыбкой. На ней была тирольская синяя юбка и белая блузка. Помогая ей встать на ноги, я радостно ощутил прикосновение ее полной груди.

— Четыре дня! — сказала она, когда мы наконец сели в такси.— Целых четыре дня. Не знаю, право, как я смогла дождаться…— Она поцеловала меня, не обращая внимания на зевак, слонявшихся около станции.

— Смотри,— заметила она, когда машина выехала на извилистую проселочную дорогу, обсаженную буйной зеленой изгородью,— вон замок Тэсс из рода д’Эбервиллей. Однажды мне пришлось играть Тэсс в одной ужасной постановке. И я прочитала о ней все, что могла. Это край пылких страстей, мой дорогой.

Я тихонько укусил ее за ухо.

— Это звучит как обещание.

— Все будет так, как ты захочешь,— шепнула она.— Можешь даже избить меня, если тебе вздумается.

— Это уже зависит от того, как ты будешь готовить.

— У нас целый чемодан продуктов. Я опустошила дома всю кладовую.

Я сказал ей на ухо немного непристойную шутку, и вдруг она вспыхнула, а потом захихикала, как школьница.

— Да ну вас, мистер Л.! Как у вас разгорятся страсти, так вам удержу нет. Ни на минуту в покое не оставляете.

— Это ты правду сказала,— подхватил я.— Я человек неутомимый. Не легко тебе со мной придется, девушка. Так и знай.

Она приложила палец к губам и показала глазами на шофера.

— До чего трудно было дождаться этой минуты, правда?

— Еще бы! Пока я не увидел тебя на вокзале Ватерлоо, мне не верилось, что мы действительно уедем. Да и сейчас все кажется каким-то сном.

— Мы сделаем его явью.

Потом до конца пути мы не сказали больше ни слова и только держались за руки. Наконец такси остановилось перед коттеджем.